лежала в позе стойкого оловянного солдатика, а Лаврентий сидел у изголовья, печально вздыхал и время от времени утыкался носом мне в макушку – переживал и сочувствовал, а потом таблетки сделали свое доброе дело и я начала оживать. Увидав, что я воскресла и пришла в движение, Лаврентий успокоился, лизнул меня в щеку и со спокойным сердцем отправился спать под письменный стол. Заварив пол-литровую кружку чая с лимоном, я принялась шевелить выздоравливающими мозгами на тему дальнейших действий. К написанию статей я еще не была готова морально и физически, поэтому решила позаниматься детективными делами. Взяв визитку, я набрала номер стоматологической клиники «Альфадент» и отважно попросила к телефону Маршавина.
– Дмитрия Валентиновича? – уточнил женский голос.
Я на всякий случай сверилась с карандашной надписью на оборотной стороне: Маршавин Д. В.
– Да, Дмитрия Валентиновича.
– Он завтра принимает, хотите записаться?
– Да, хочу.
– Есть время на два часа и четыре, какое вас устроит?
– На два.
– Хорошо, ваша фамилия?
– Ливанова, – брякнула я, не совсем понимая, зачем я это делаю, – Таисия Михайловна.
– Ждем вас, Таисия Михайловна, подходите к двум в шестой кабинет.
Положив трубку, я допила чай и, ощущая прилив сил и вдохновения, взялась за написание статей. Но для начала следовало найти писульку с темами и объемами. Измятая и надорванная писулька обнаружилась в сумке, на самом дне под кучей всевозможного хлама, которым только может быть набита женская сумка. Оказалось, заданная тема всего одна, остальные мне предстояло изобрести самостоятельно. Тема, данная Конякиным гласила: учеными обнаружился сенсационный факт (кто бы сомневался, мы же повествуем исключительно о сенсациях): в снегу обнаружены снежные черви и страшно себе представить, какими паразитными чудовищами кишат арктические льды и снега. Ну что ж, приступим… Я села за стол, заправила в машинку чистый лист и приступила к бойкому выколачиванию червивого опуса. Лаврентий, привыкший к стуку клавиатуры с молочного детства, даже ухом не повел, продолжая сладко похрапывать.
О снежных червях я самозабвенно бредила до самого обеда и только чувство голода заставило прервать захватывающий творческий процесс. Перерыв на обед, на прогулку и самоотверженный труд во благо любимого «Неопознанного трупа» до самого прихода Таисии с работы.
– Сенофондик, ты дома? – раздалось из прихожей.
– Дома! – я азартно колотила по клавишам, на столе рядом красовалась внушительная пачка отпечатанных страниц.
– Живая?
– Живее всех живых! Пока ты не разделась, выведи, будь добра, Лаврентия!
– Ни фига себе наглость!
– Тайчик-забегайчик, ну пожалуйста, ну будь человеком! Мне позарез надо статью закончить!
– Паразит ты, Сена! Лаврентий, иди ко мне, малыш!
Вот и чудненько, вот и славненько, а я как раз допишу, состряпаю ужин, накормлю забегайчика, а когда она насытится, размякнет и подобреет, аккуратно введу в курс дела, что на завтра она записана на прием к стоматологу. Возможно, к тому самому, к убийце…
Глава семнадцатая
– Да ты с ума сошла! Да ни за что на свете! – битый час уже орала сытая и добрая подруга. – Чтобы я, сама, добровольно пошла к садисту-дантисту?!
– Уверяю тебя, это абсолютно безопасно, – лепетала я, стараясь держаться подальше от агрессивно настроенной Таисочки.
– Правда что ли?! А почему ты сама тогда не записалась, а вероломно записала меня?!
– Совсем не вероломно, а совершенно случайно…
– Вероломно, вероломно! Ты само вероломство!
– Еще добавь: коварство и злодейство! – начала потихоньку огрызаться и я. – Ну что такого ужасного в визите к стоматологу?
– Все ужасно, все! А в визите к стоматологу убийце все просто чудовищно!
– О, так значит ты уже твердо уверена, что убийца дантист? Совсем недавно ты и слушать ничего об этом не желала.
– А теперь желаю, еще как желаю! Не будь он убийцей, ты сама бы пошла к нему на прием, а так меня подталкиваешь! Прямо в спину толкаешь в огненную пропасть!
– Да что с тобой такое?! Чего ты сыплешь идиотскими высокопарными словесами?! «Коварство», «огненная пропасть»! Когда и какой ерунды ты успела начитаться? Значит так, хватит голосить, слушай меня внимательно! Ты пойдешь к нему на прием, скажешь, что до смерти боишься врачей…
– Я и так их до смерти боюсь!
– Не перебивай! Я зайду вместе с тобой, погляжу на этого Маршавина, а дальше сориентируемся по ситуации.
– Хорошенький планчик! А если он возьмет и высверлит мне мозг?
– С какой стати? Ты же придешь, как обычная пациентка, заодно и зубья свои проверишь!
– У нас денег нет на стоматолога! – осенила Таечку радостная мысль.
– На винище и рестораны у тебя есть деньги, а на дантиста нет? Тряхнешь какую-нибудь свою заначку, уверена, она у тебя имеется.
Тая отверзла было уста свои шумные, но я упредила словесный поток:
– Все, разговор окончен! Детектив ты или какашка козья? Мы на пороге раскрытия целой серии убийств, а ты… ты…
– Ладно, – хмуро буркнула Тая, – считай – уговорила.
Ой, батюшки, ну надо же! Что ж, можно считать одной проблемой меньше, осталась урегулировать еще один немаловажный вопрос: сообщить Станислав Станиславычу поразительное известие – завтра я не приду в офис родимой редакции таскать компьютеры и папки с архивами. Реакцию нашего великого предводителя предсказать было несложно. Оставалось изобрести проблему, помешавшую отдать священный трудовой долг родной газете. Перелом позвоночника и пробоину в черепе я отмела сразу, хотя варианты, в принципе, были неплохими, идея созрела, когда стала набирать домашний номер Конякина.
– Да! – рявкнуло начальство.
– Штанишлав Штанишлавович, – старательно зашепелявила я самым разнесчастным голосом, на который была способна, – ждравствуйте!
– Кто это?
– Это Шена.
– А, здравствуй, Сена, что это у тебя с голосом?
– У меня тут такое нешастье приключилось…
– Никаких, Сена, несчастий! Завтра чтобы явилась в редакцию!
– Но я не шмагу! У меня жуб раскололся, трешнул, ражломился, нервы во вше штороны торчат, кровь фонтанирует! Я жавтра к штоматологу еду, уже жапишали меня!
– Хм-м… – сказал Станислав Станиславович.
– Я штатей кучу напишала, – старательно добивалась я своего, – целую кучу жамечательных штатей!
– Написала? Хорошо… Ладно, один день тебе на стоматолога!
– Шпасибо! Дошвидания! – И, уже положив трубку, добавила: – Вы лучше вшех на швете!
Как и ожидалось, с самого утра Михайловна принялась ныть, кряхтеть и изображать смертельно больную лошадь, которую обязан пристрелить добрый хозяин. Я не являлась добрым хозяином, поэтому лошадь могла страдать и мучаться, сколько ей вздумается, я старательно не обращала внимания на ее показательные выступления.
Накормив страдалицу обедом, я настоятельно потребовала незамедлительно приступить к штукатурно- малярным работам. Таисия взяла свою гигантскую косметичку и, еле волоча копыта, поплелась к подоконнику.
