Фариды.
…Он обошел тогда вдоль и поперек все улицы в Баку, входил в сотни дворов и застенчиво спрашивал: «У вас никто не берет квартирантов?», пока не попал на Нагорную.
Был здесь маленький дворик, посреди которого росло старое тутовое дерево. Ствол дерева покосился, и ветви его тянулись к лестнице дома, стоящего напротив, словно дерево хотело подняться вверх по ступеням и войти внутрь через окно.
Какая-то полная женщина, со смуглым и очень красивым лицом, гладила белье на столе, что стоял под этим самым деревом. Не увидев во дворе никого, кроме нее, Кафар смутился еще больше, застенчиво потупился и поздоровался. От неожиданности, от звука чужого голоса женщина даже вздрогнула, чуть не выронив утюг, и вместо того, чтобы ответить на приветствие, сказала сердито:
— Ну что тебе? Чего хочешь? Кафар спросил еле слышно:
— Простите, сестра, у вас во дворе никто не берет квартирантов?
Смуглая женщина (а это и была Фарида) оглядела Кафара с головы до ног — он хоть и не поднимал глаз, но чувствовал, как пристально разглядывает она его. Был конец августа, самые жаркие дни в Баку, город был похож на раскаленную жаровню, зной заливал и этот маленький дворик; правда, в тени тутового дерева было немного прохладнее, но все равно, дышать было нечем и в этой тени. Асфальт так раскалился, что Кафар чувствовал его жар даже сквозь подошву. Тень только укрыла дворик, асфальт был еще мягким от жары, и Кафару казалось, что его ноги мало-помалу увязают в нем.
А молодая женщина по-прежнему молчала, смущая его своим пристальным взглядом. «А ведь симпатичный парень, черт бы его побрал, — думала она про себя. — Худой, правда, но, судя по всему, жилистый… А застенчивый — прямо чище девушки. Сдать, что ли, ему комнату?!»
Кафар, так и не дождавшись, когда она заговорит, пробормотал наконец:
— Значит, никто? Тогда извините.
Он повернулся, чтобы покинуть этот дворик, но женщина вдруг остановила его:
— Эй, куда же ты? Разве не ты сказал, что ищешь квартиру?
— «Ищешь» — не то слово, у меня уже мозоль от расспросов на языке, ноги отваливаются. Куда ни зайдешь, везде одно и то же говорят: берем девушек… А до начала занятий всего четыре дня осталось… Прямо уже и не знаю, что делать…
— Ты что — студент?
— Да, сестра, уже студент.
— А из каких краев?
— Из Гянджебасара.
— В первый раз слышу. Ну, и кто у тебя там — мать-отец, братья-сестры, да?
— Отца нет, только мама.
— А братьев-сестер много?
— Много. — Кафар улыбнулся. — Нас восемь человек.
— Молодцы… И что они, часто в Баку ездят?
— Да нет…
— И правильно делают. Что тут, в Баку, хорошего? Смотреть не на что.
— Никуда не ездят. Разве только раз в два-три года сестру навестят…
— Сестру? А сестра где?..
— Сестра? Сестра в Сумгаите живет, замужем. И брат еще один — в Гобустане инженером на карьере работает. Раньше и его иногда навещали…
— Раньше навещали, а теперь что ж?
— Теперь нет… У жены его характер тяжелый, не любит она гостей.
— Что ж ей, бедной, делать, видно, довели вы ее!
— Никому мы не надоедаем! — Кафар обиделся и повернулся, чтобы уйти, но Фарида придержала его за руку.
— Ишь ты, какой обидчивый. Выходит, ты еще и гордец? Что-то ты мне все больше нравишься. Ну, и что будет, если я тебя возьму квартирантом?
— Вы? — Кафар снова поднял голову, но на этот раз взгляда не отводил — молодая женщина смотрела на него совершенно серьезно.
— Я. У меня две комнаты, одну тебе сдам. Но с условием.
— На любые условия согласен.
— Значит, так: предупреждаю тебя заранее, чтобы к тебе никто не ходил. Ясно? А то знаю я вас, деревенских: стоит одному хоть чуть-чуть зацепиться — как тут же все и стекаются. И не подумают даже, что ему, несчастному, самому спать негде. И чтобы никаких друзей-товарищей сюда не водил! Ясно?
— Ясно…
— А не то…
Но что должно было последовать за этим «не то», выяснилось позже, уже после того, как Кафар посмотрел комнату. Комната была прекрасная, просторная, с высоким потолком, светлая — окно на веранду, аккуратная, с обстановкой: железная никелированная кровать, старый комод, стол, маленькая этажерка для книг, два стула.
По другую сторону была еще одна комната, тоже с окном на веранду, но Фарида не стала ее показывать. Сказала только: «Там мы спим, я и сын».
Комната Кафара имела выход прямо на лестницу. Это было удобно: можно ходить свободно, никого не тревожа…
Они договорились, что Кафар переедет к ней послезавтра, двадцать девятого августа, а пока перекантуется у брата в Гобустане.
И вот когда Кафар уже попрощался, Фарида и объяснила ему, что должно было последовать за этим ее «не то…»
— И запомни: чтобы все было, как договаривались, не то… Не то мой брат Балага на куски тебя изрубит!
Он пожалел о том, что перебрался к Фариде, в самую же первую ночь. И пожалел не из-за брата- драчуна, нет, совсем из-за другого.
Вернулся он в тот день с занятий усталый, утомленный.
В соседней комнате еще горел свет, слышались голоса Фариды и ее сына.
Кафар уснул почти сразу, но спать ему удалось недолго — разбудили голоса, по-прежнему доносившиеся из соседней комнаты; иногда там слышались какие-то крики. Окончательно проснувшись, Кафар посмотрел в окно — на веранде темно, свет у Фарады погашен. Но если там не было света, если там спали — что за голоса он слышал?
Сквозь стену между комнатами ему явственно слышался чей-то разговор, но как ни напрягался Кафар разобрать, о чем же там говорят, ему не удавалось. И вдруг он совершенно отчетливо услышал, как кто-то закричал: «Вон отсюда! Убирайся, негодяй!»
Похоже было, что кричит Фарида, но голос был каким-то сдавленным, хриплым. Неужели это действительно она? Но почему Фарида кричит? Что случилось? В дом забрался вор?
Дрожа всем телом, Кафар на цыпочках подкрался к стене и приложил к ней ухо. Странно — теперь не было слышно ни звука. Паническое возбуждение еще сильнее овладело им — неужели Фариду задушили?
Ноги еле держали его. Если это и вправду вор, что же теперь он, Кафар, должен делать? Ведь вор, наверное, вооружен! Скорее всего, наверняка вооружен — не полезет же человек в чужую квартиру с голыми руками! Кафар постоял еще немного, прислушиваясь, но так ничего и не услышав, решился — на цыпочках подошел к своей двери, осторожно приоткрыл ее и, уже выходя из комнаты, спохватился, что он в одном нижнем белье. Кафар вернулся назад и, надевая брюки, вспомнил, что вечером, когда ужинал, видел на столе большой нож. Он вышел на веранду и нашел этот нож. Стояла звездная ночь, ярко светил месяц; он подождал, пока глаза привыкнут к свету; сквозь окно луна освещала и комнату, где спала Фарида. Как ни страшно ему было заглядывать туда, он прижался лицом к стеклу и тут же, вздрогнув, отпрянул, потому что снова раздался сдавленный крик Фариды: «Почему ты не отстанешь от меня? Уберешься ты или нет?»
Кафар сжался, ожидая, что ответит тот, с кем разговаривает Фарида. Но ответа не последовало.
