слишком наивно. Нас просто задавят массой, если мы и впрямь решимся на эту авантюру.
А самое главное, уговорить «забритых», не говоря уж о мореманах Кор’тека, на этот штурм я сейчас не смогу. Мореманам на фиг не надо ссориться с Вал’аклавой, им еще на этих берегах жить и жить. А «забритые» сейчас пребывают в больших сомнениях по поводу моего авторитета. Если вон даже Осакат на меня злится, то представляю, как злы на меня они.
Лга’нхи, наверное, тоже бы злился. Но я для него единственный родной человек на всей земле. Я это только недавно понял. Если Осакат для него приемная родня и он честно относится к ней, как к «люди» и даже сестренке, то я — кровная родня на подсознательном уровне. Ведь это я себя в племени чужаком считал. А он-то вырос, всегда видя где-то рядом с собой странного соплеменника Дебила, который рассказывал ему сказки и разные непонятные истории. Учил делать оружие и подарил чудесный амулет- мобильник, подобного которому не было ни у кого ни в племени, ни на всей земле. Мы вместе работали и вместе обжирались на праздниках. Я выхаживал его после битвы и дал стимул жить дальше. В общем, сейчас для Лга’нхи злиться на меня — это то же самое, что злиться на все свое прошлое, которое с каждым днем приобретает в его памяти все более и более идеалистические черты. В нашем племени дураков и слабаков не было. Мы были самые лучшие, самые сильные, правильные и замечательные. И никто из нас не может сделать какую-то ошибку, оказавшись хуже внешнего мира. Вот потому-то он и отдал свой волшебный меч за мою жизнь. А я…
Они приехали утром. Делегация от Царя Царей Митк’окока. Облили нас приторно-сладким потоком лести, каким обычно купец обливает покупателя, когда хочет всучить ему гнилой товар.
Митк’окок желал видеть нас с Лга’нхи. Он совсем даже не злился и хотел уладить возникшее между нами недоразумение к всеобщему удовольствию и выгоде. Даже намекнул, что меч вернет, когда я, проявив разумную подозрительность, пожелал узнать, откуда такая резкая смена вектора.
Ну после таких намеков на возврат заветной цацки, ясное дело, возражать уже было бессмысленно. Даже если бы после этого нам предложили пройти сквозь море огня и завалить тираннозавра, плюясь в него жеваной бумажкой через трубочку, Лга’нхи согласился бы незамедлительно. Так что мне пришлось оттащить его в сторону, под видом совещания, и увещевать всеми духами, демонами и прародителем Быком, чтобы он не соглашался на первое же предложение и дал мне возможность хорошенько поторговаться. Он согласился. Но я сильно сомневаюсь, что он вообще меня слушал и понял, на что соглашается.
Зато я мельком подслушал, как Осакат хвастает «по секрету» Витьку, что это ее брательник вчера накамлал так, чтобы все плохое поменять на хорошее. Потому как он Великий Шаман и ее родич, а еще он обещал сделать ее страшно красивой! И можно было не сомневаться, что уже к вечеру об этом «секрете» будет знать каждый участник нашей банды. Вот даже не знаю, то ли она у нас очень умная и хитрая, то ли и впрямь дура. Но сейчас ее болтливый язык лил воду на мою мельницу.
Ну а дальше все было как-то слишком банально. Я, правда, таил надежду, что вал’аклавский уголовный розыск нашел истинного убийцу или у того у самого вдруг проснулась совесть и он признался. Но увы, нет! В смысле, ни совести у убивца нет, ни уголовного розыска в Вал’аклаве.
Зато у Царя Царей этого местечка было деловое предложение — всего-навсего отправиться вверх по реке и разгромить забравшихся туда пиратов, мешающих нормальной торговле, и тогда он вернет нам наш Волшебный Меч.
Я успел вонзить свой локоть в ребра Лга’нхи раньше, чем он успел открыть рот. Бил со всей дури, очень жалея, что не ношу на локтях каких-нибудь стальных шпор, потому как этот дурень был готов согласиться без раздумий. Не знаю, как там его ребра, а свой локоть я, кажется, зашиб, у этого громилы были реально стальные мышцы. Ну да зато, кажется, зашиб не зря — он смог сдержаться и промолчать. Первая победа!
Потом я вежливо отказался.
Ну не то чтобы совсем. Сказал, что, мол, Лга’нхи и я с удовольствием пойдем и поможем, чем сможем. И пусть наши силы не столь велики, но все они без остатка в распоряжении великого Царя Царей благословенной Вал’аклавы. Но вот, увы! Наши славные воины и моряки, они скорее в распоряжении Царя Царей Леокая, и если согласятся на подобную экспедицию, то только за очень хорошую плату, которую (опять же, увы) мы с Лга’нхи пообещать им не можем, потому как все товары принадлежат все тому же Леокаю.
Тут Лга’нхи тяжело вздохнул, словно идейный коммунист, которому сообщили, что в ближайшее время эра коммунизма не настанет, а, скорее, даже совсем наоборот, будет процветать частная собственность и править капитал. «Увы» в третий раз. Природному коммунисту Лга’нхи внезапно напомнили, что он, собственно говоря, нищий, а все, что у нас есть, кроме одежды и оружия, принадлежит совсем даже другому человеку, которого, к сожалению, даже ограбить нельзя, потому как он нам родня через Осакат, а значит, духи грабежа не одобрят.
И дабы подбодрить его и малость потроллить Митк’окока, я добавил: «Впрочем, мы вдвоем всегда готовы. А если он сразу вернет Лга’нхи его волшебное оружие, наши силы резко возрастут, и мы попытаемся расправиться с пиратами вдвоем».
Ага! Держи карман шире. Так этот прохиндей и отдаст нам главную свою наживку!
Собственно говоря, весь мой расчет был на то, что Митк’окок — первый купец страны купцов. И потому мои слова он посчитает не столько отказом, сколько своеобразным приглашением к торгу.
К тому же, прикинул я, раз он решился подрядить нас на это предприятие, значит, дела его не так уж хороши. Слухи о бандах двигающихся с востока на запад «беженцев-пиратов» были весьма популярной темой в кабаках и сараях Вал’аклавы. Одна такая недавно прорвалась в реку, перекрыв ее полностью. Бог весть сколько их еще могло оказаться поблизости. Ну а о том, насколько Вал’аклава была лакомым кусочком, и говорить было нечего: тут и удобная бухта, и харчи, и жилье, и даже богатства — все в одном месте. Очень лакомый кусочек. Так что самым разумным в его положении было держать свое войско поближе к родным местам, готовясь отражать возможные нападения. Но и позволить захиреть торговле он не мог. Стоит только пройти слуху, что север перестал поставлять стратегические товары типа меда, меха и воска, а самое главное — дров, и поток караванов сюда резко уменьшится. А если приехавшие на следующий год «восточные» не смогут купить тут нужных им товаров, на благосостоянии Вал’аклавы можно ставить жирный крест. Опять придется зарабатывать на жизнь тяжким трудом, вместо того чтобы стричь купоны на географии и обслуживании туристов. Потому-то Митк’окок принял приглашение, и торг начался.
За поворотом река вдруг разлилась неожиданно широко. Противоположный берег превратился в еле видную полоску на горизонте, а течение замедлилось и стало едва заметным. Плывущие впереди лодки Бокти резко сдвинулись к середине реки. Похоже, это тот самый Плес, про который он мне говорил утром. Тут сплошные мели, и поэтому лучше держаться от берега подальше. Особенно от правой стороны. Там в Реку впадает довольно крупная речка-приток, которая выносит сюда множество песка, образующего мигрирующие туда-сюда по дну мели. Оно конечно, у нас не пароходы и даже не баржи. И наши лодчонки снять с мели особых проблем не будет, если, конечно, не пропороть кожаное днище о камень или корягу.
Но, собственно говоря, об этом Плесе и притоке Бокти, вызвавшийся быть нашим проводником и гидом по Реке (а заодно уж и протащить свой караван под нашей охраной), утром говорил совсем не поэтому. Именно на берегах этого притока и состоялось его битва с пиратами, которая с моей легкой руки с каждым новым пересказом стала приобретать все более и более эпический размах. А еще, именно по этому притоку он провел свои лодки в обход пиратской территории на заключительном этапе своего путешествия. В общем, мы приплыли на войну! Осталось придумать, как воевать.
Как мы и договаривались, ближе к вечеру Бокти свернул к тому островку, о котором рассказывал утром. Там на ближайшие несколько дней будет наша стоянка.
Островок был размером примерно в полтора-два футбольных поля, и сотне с лишним человек на нем
