поговорить можно было и отсюда, а при отсутствии метательного оружия сделать это вполне безопасно.
— Я, Лга’нхи, Великий Вождь племени ирокезов, победителей пиратов и аиотееков! — гордо отрекомендовался наш кормчий (или, по крайней мере, занимающий в данный момент место кормчего). — А вы кто такие?
На противоположных лодках что-то замешкались с ответами и зашушукались между собой. Понять их несложно. Кто такие на фиг эти ирокезы, победившие каких-то там «пиратов» (словечко-то это мои соплеменники переняли у меня) и аиотееков? Не факт, что они вообще знают слово «аиотееки», даже если и встречались с самими аиотееками. Верблюжатники как-то обычно не торопятся представляться своим очередным жертвам. И коли среди нас не было бы столько служившего аиотеекам народа, мы бы и сами этого слова не знали. Да и видок у нас, мягко говоря, странноватый, хотя и говорим мы вроде по- человечески. Правда, не уверен, что сторонний слушатель, будь он хоть из степняков, хоть из прибрежников или горцев, сможет с ходу врубиться в тот своеобразный сленг из языков всех народов, с добавлением аиотеекского и русского, на котором изъясняется наше племя. Так что, думаю, у наших оппонентов были все основания подозревать в нас очередных чужаков и очередную напасть.
— Мы воины Царя Царей Леокая из Великого Улота, плывем по его поручению, — наконец соблаговолили ответить нам с противоположных лодок. — Уйдите с нашего пути, или мы вас побьем!!!
Что называется, «Упс!»
Глава 17
Пляж, на котором мы устроили стоянку, был более чем приличных размеров, но, когда на нем расположился наш огромный табор, стало тесновато. Полторы сотни ирокезов, полсотни воинов Леокая и еще тридцать четыре (по два на лодку) нанятых в качестве матросов прибрежника. Вернее, не столько нанятых, сколько отрабатывающих свое право жить в Улоте.
За то время, что мы отсутствовали в этих краях, чуть меньше года, тут произошли немалые перемены. Внезапно вернулись аиотеекии. Впрочем, лучше по порядку.
Убедить вояк Леокая, что мы «за наших», оказалось не так-то просто. Меня, а особенно Лга’нхи, они помнили. Такого раздражающего своими размерами детину и его занудливого шамана, да еще и утянувших из сокровищницы царства главный экспонат, хрен забудешь. Но вот убедить их, что мы все еще на стороне Леокая, а не переметнулись к каким-то там ирокезам, оказалось намного тяжелее.
Только после того, как мы натравили на них наш главный козырь — внучку Царя Царей, у них сдали нервы при виде этой лопающейся от самодовольства соплячки (еще бы — Великие Вождь и Шаман без нее таки и не обошлись) с невероятной конструкцией на голове и демонстративно подвешенным к поясу скальпом. А тут еще и Доксой, тот покалеченный вояка-улотец, про которого я, правду сказать, уже давным-давно позабыл, внезапно выполз из забытья и подтвердил нашу верность идеалам Улота и выгоде Царя Царей Леокая.
Вот ведь, блин, тоже ситуация. Еще какое-то время назад он был напыщенным самодовольным воякой «спортсменского войска». А получив увечье, стал тише воды ниже травы и жил, не поднимая глаз. Я, конечно, замечал его. Поначалу он тусовался с людьми Кор’тека, видимо, как представитель нанявшего их царства. А после присоединения корт’ековцев к ирокезам перебрался к костру молодняка. Полагаю, ему там пришлось несладко. Молодые необоснованно жестоки и склонны к тупым шуткам. Мне ли этого не знать! Однако он дожил до встречи со своими, и теперь от его показаний будет зависеть очень многое. Хотя… у меня ведь тут почти пятнадцать лодок, загруженных товарами Леокая. Если это богатство не послужит главным доказательством моей чистоты и невинности, то даже справка от Господа Бога (про которого тут пока еще и не знают) делу уже не поможет. Впрочем, ладно. Взаимно убедившись, что мы в целом хорошие ребята, пришли к выводу, что надо бы поговорить конкретно. В смысле, на суше, неторопливо и по-дикарски обстоятельно. Как могут беседовать только люди, даже не подозревающие о существовании секунд, минут, часов и точных дат прибытия — отбытия. Так что мы свистнули наших, а они развернули свои лодки и погребли на этот вот пляж.
Тут тоже атмосфера недоверия в обоих наших отрядах мгновенно не рассеялась, а, скорее, даже усугубилась. Потому как драка на море — почти стопроцентная потеря товаров. А драка на берегу — идеальна для грабежа, ведь имущество убитых не опускается в пучину, а остается лежать на земле, словно на прилавке, изящно декорированное кровью и мозгами наивного дурачка, поверившего в миролюбие первого встречного. И тот факт, что командиры вроде бы о чем-то там уже договорились, для рядового состава еще ничего не означал. Дикарь больше живет эмоциями и инстинктами. А инстинкты и у тех, и у других кричали только одно — чужаки рядом!
Возможно, драка вспыхнула бы сама по себе. Если силы обоих отрядов не были бы примерно равными. У них было даже чуточку больше воинов. Зато мы выглядели страннее и загадочней. А дикари, как я уже упоминал, — это жуткие рационалисты. Сама жизнь очень быстро отучает нас от излишних иллюзий и мечтаний, заставляя во всех своих поступках подчиняться суровой реальности.
И в данный момент суровая реальность говорила, что в случае драки обоим отрядам наступит копец. Даже тот, кто выиграет, едва сможет унести отсюда ноги, не говоря уж о том, чтобы вволю пограбить. Так что страх взаимного уничтожения, как обычно, оказался лучшим оружием в арсенале политики миролюбия и толерантности. Да и расположившись на разный концах пляжа и отделившись друг от друга тонкой полоской незанятого никем песка, мы, наконец, смогли развести в стороны наши банды и заняться своими делами. Ну а уж потом начали готовить пьянку — совет-совещание.
По обычаю самих же горцев, про который мы узнали, посетив с дружеским визитом три горных царства, первым объяснять, кто он и зачем сюда заявился, должен был гость. А значит, надо сделать так, чтобы первыми свою историю рассказали нам улотцы, а мы потом смогли бы уже подкорректировать свою версию наших приключений, исходя из наиболее выгодного нам варианта. (Черт их знает, этих улотцев, больно уж они пафосные и недоверчивые. Империя, блин!)
Я вовремя сообразил эту фишку и поспешил подсуетиться, велев нашему пацанью облазить весь пляж и окрестные степи в поисках дров для костра. Лга’нхи и охотников я вежливо попросил, естественно, ссылаясь на ценное указание Духов, добыть какой-нибудь «праздничной» еды. А нашей новой неразлучной троице — Осакат — Ласта и примкнувшая к ним Тишка — отдал распоряжение мобилизовать женский контингент племени на готовку еды, особо указав готовить ее в парадной посуде племени ирокезов (в смысле, в здоровенных трофейных котлах). Стоило только появиться котлам, как народ учуял, чем пахнет, и начал готовиться к празднику.
А сам я, раздав ценные указания, поспешил слинять подальше от суеты и нервотрепки, типа, покамлать в тишине и покое. И, удалившись слегка в степь, на предмет прикинуть дальнейшие действия, сам, без зазрения совести, завалился покемарить часок-другой под охраной Витька, пережидая, пока разделают добычу и вскипятят котлы.
Ничего особого не придумал. Кроме разве что продолжать удивлять окружающих своей необычностью, демонстрируя нереальную круть, но в меру. Слишком сильно пугать тоже не стоит, иначе могут, на фиг, в Улот не пустить. А у меня на это царство есть кое-какие планы. Зато покемарил славно. Исключительно для пользы дела, чтобы быть свежее и выносливее на длительных переговорах.
Ну а дальше началась пьянка, и оба наших отряда, по обычаю дикарей всех времен и народов, начали понтоваться друг перед другом. Улотцы хотя и вырядились в свои лучшие доспехи и увешались амулетами и
