– Это невозможно. И не во мне даже дело. Пожарник не разрешит.
– Кто?
– Пожарник.
– Вы извините, но по-русски правильно – пожарный, а не пожарник.
– Какая разница?!
– Вам, может, никакой, а им, пожарным, неприятно, когда их так называют.
– Ну хорошо, пожарный. Так вот он проверяет все салоны, и все равно вас… И мне еще достанется. Так что, если не хотите сами идти к капитану, пусть ваша однофамилица сходит. Вернее, даже не к капитану, а к пассажирскому помощнику.
– Этого-то я и не хочу, – сказал Капустин и, кивнув ей на прощание, пошел к выходу.
Гобели проходил по верхней палубе. Около бассейна он остановился. На надувном матраце мирно покачивался на воде Капустин. Кажется, он спал. Гобели покашлял деликатно, Капустин не реагировал. Тогда он позвал:
– Товарищ Капустин…
– Что? – Капустин сел, моргая.
– Множество извинений, но… но вы спали, кажется.
Капустин потер глаза.
– Да. И вы, кажется, меня разбудили. Если только мне это все не снится.
– Но, простите, здесь не положено спать. У вас есть каюта.
– Я люблю спать на свежем воздухе.
– А вдруг вы со сна перевернетесь? И захлебнетесь? Отвечаем за вашу жизнь мы. Если уж вам так хочется спать на воздухе, положите матрац на палубу.
– Тут меньше качает. Даже если будет шторм, матрац все равно останется неподвижным, не так ли?
– В это время года штормов не бывает.
– Ах, погода переменчива, как женщина. Сейчас тихо, а через минуту… Мы же с вами это знаем…
Гобели помолчал, а потом спросил:
– А кого из полководцев звали Николаем, вы помните?
– Нет. Но я вспомню, если мне не будут мешать…
Гобели покачал головой и пошел…
Светлана Николаевна подошла к краю бассейна, оглянулась. Никого не было.
– Олег! – негромко позвала она.
Капустин приподнялся.
– А, ты… Настучал уже… ябеда. Правильно ты его бросила.
– Прекрати глупить. Идем. Я найду себе место.
– К чему такие жертвы? Мне здесь очень нравится. Как в колыбели. И в противопожарном отношении…
– Тебе что, посмешищем хочется стать? Чтоб все на нас пальцами показывали? Идем. – Она попробовала дотянуться до матраца, но Капустин стал грести руками и матрац отъехал на середину бассейна.
– Что за мальчишество?! Вылезай давай! Тебе мало, что тебя этот видел, ты хочешь перед всей группой покрасоваться? Идем, я прошу тебя…
– О… Это что-то новое… Вернее, старое. Меня снова просят. О, дорогая, конечно, твоя просьба… – он шумно погреб к борту.
Она протянула ему руку. Он взял ее за руку, стал подниматься. Но тут матрац перевернулся, и он упал в воду, увлекая за собой Капустину.
– Ой! – закричала она. – Я же утону, здесь глубоко!…
Он, отфыркиваясь, подплыл к ней.
– Не бойся, держись за меня. Здесь мелко. Видишь, я стою. Да подожди, не дергайся… Вытянись на воде… – он подвел под нее руки и пошел с ней к борту.
Он помог ей вылезти. Мокрый халат облепил ее тело.
– Ты простудишься, – сказал Олег Григорьевич, не глядя на нее.
– И хорошо, – сказала она, тоже отвернувшись. – Поболею всласть.
– Пойдем. – Он помог ей подняться, и они пошли на некотором расстоянии друг от друга, словно боясь прикоснуться.
Утром уборщица обнаружила в холле спящего на двух сдвинутых креслах Капустина.
– Товарищ… – постучала она ему по плечу.
Капустин рывком сел.
– Что? Где горит?
– Где горит? – испуганно переспросила уборщица и оглянулась.
– А-а… – пришел в себя Капустин. – Нет, уже не горит. Потушили уже.
– Где?
– Там. Во сне.
– Господи, напугал… – сказала уборщица. – А чего это вы тут спите?
– Там это… сосед храпит. Сил нет.
– Толстый, наверное?
– Да, очень. Вот такой, – и Капустин показал – какой.
В это время открылась дверь каюты и выглянула Светлана Николаевна. Посмотрев на Капустина, стоящего с разведенными в стороны руками, и на уборщицу, она сказала нежно:
– Дорогой, я уже проветрила, можешь заходить…
За завтраком Капустины хмуро молчали.
За соседним столиком тоже молча сидели четверо преферансистов. Подошел официант с кофейником.
– Кофе?
– Я – пас, – сказал один.
– Я – вист, – сказал другой.
Теплоход пришвартовался к румынскому порту Констанца. Играла музыка. Туристы спускались по трапу, рассаживались по автобусам.
Кремнева считала выходящих. Когда по трапу сошел последний турист, она сказала Гобели:
– Четырех не хватает.
Недостающих она нашла в одном из салонов, где те сосредоточенно играли в преферанс. На столике около каждого лежали румынские леи.
– Товарищи, вам что, – сурово спросила Кремнева, – отдельное приглашение? Так отдыхать дома можно.
– Нельзя, – сказал тот, кто сдавал. – Там на рубли, здесь – на валюту.
В холле гостиницы Кремнева раздавала ключи от номеров.
– Капустины… – она протянула им ключ.
Сначала никто из них не брал его, предоставляя это другому, потом оба протянули руки одновременно.
Капустины вошли в свой номер, огляделись. Поставили сумки: он к одной стене, она – к другой. Кровати были соединены вместе.
– Так, – сказала она. – Этого еще не хватало. Помоги раздвинуть, что ли…
– Не утруждайся, – ответил он, взял свою сумку и вышел.
Внизу он встретил Нелю.
– Ну как? – спросила она. – Все устроилось? С вашей однофамилицей.
– Более или менее. Вы не хотите погулять перед сном? Если, конечно, я не нарушаю ничьих планов.
– Нарушаете. Но это как раз и хорошо…
Выходя из отеля, они наткнулись на Кремневу. Она криво усмехнулась и сказала:
– Вы, конечно, как хотите, но я бы вам не советовала.
