иначе. Естество Того-Которого-Нет казалось ей почти сверхъестественным; она чувствовала блаженство, которого никогда раньше не испытывала. Тем временем мимикрирующий любовник вел себя в постели поразительно неэмоционально, его движения были расчетливыми и взвешенными, что еще больше усиливало страстность девки. Все выглядело так, будто они поменялись ролями: клиентом была она, а он — панельной путаной. И все время он что-то говорил, произносил слова, которых она не понимала. Говорил об эволюционной цепи предательств, венцом которой была Крони. Говорил о ребенке, который родится и окажется величайшим предателем в истории.
— Я выбрал тебя из тысячи, предательская моя Крони, — сказал он на прощание. —
Он сладострастно, предательски и восхитительно улыбнулся и ушел. С тех пор она больше его не видела. Спустя месяц убедилась, что беременна, как и предрекал удивительный любовник. Несмотря на ярость, она решила доносить ребенка, будучи убеждена, что ее дитя окажется чем-то исключительным, из ряда вон выходящим, как и его отец. Сразу же после родов в Бардене разнеслась весть о предсказании придворною астролога князя Сорма. Звезды, утверждал он, говорят, что в недалекой местности и в еще более близком времени на свет появится Царь Царей, ниспровергатель авторитетов и великий мудрец. Сорм, которому это сулило потерю монополии на власть, с молчаливого согласия Кесаря начал избиение новорожденных младенцев мужеского пола. Крони удалось бежать из Бардена, по дороге она ранила одного из наемных убийц-преследователей, посланных Сормом. В глубине души она была убеждена, что ребенок из предсказания астролога — ее сын.
Она пыталась ехать медленнее, чем прежде. Не прошло и половины дня, как Крони увидела какие-то постройки. Подумала, что судьба ей благоволит, потому что уже начинало недоставать воды. Вблизи постройки выглядели так, словно вот-вот перевернутся, стоит на них как следует дунуть. Ее встретил мужчина с вилами. Похоже, в округе было неспокойно. Увидев, что перед ним женщина, он отложил импровизированное оружие. Крони услышала плач ребенка.
— Мальчик?
— Да, — гордо ответил мужчина. — Мой сын.
Его женщина, увидев Крони и притороченную к спине торбу с младенцем, принялась ломать руки и настаивать, чтобы они остались подольше, но Крони уперлась на том, чтобы ехать немедленно.
— Куда? — спросил хозяин.
— На север.
— Туда ехать опасно, госпожа, — побледнел мужчина. — Лучше возвращайся откуда приехала. Какая бы злая судьба ни привела тебя в наши края, там тебя ждет только смерть.
— Отсюда далеко до Кальтерна? — спросила Крони, не забивая себе голову причитаниями бедняка.
— День пути.
— Благодарю вас, добрые люди, — бросила Крони и собралась расплатиться с ними за воду, но хозяева не приняли ни сребреника.
Крони ничего не говорила ни об убийцах, посланных Сормом, ни о предсказании астролога. Подумала, что наемники, если они продолжают ее преследовать, могут удовольствоваться смертью сына крестьян. Даже не заметила, что ее самовлюбленность немного расширила границы и теперь распространилась и на сына. Наконец-то появился кто-то, кого она полюбила. Однако она не могла бы сказать, проявился ли у нее материнский инстинкт, или же заговорила надежда на покровительство будущего Царя Царей.
Женщина и мужчина глядели вслед удаляющейся Крони. Оба думали, что никогда ее уже не увидят.
Они не ошибались.
3
Квайдан ехал по дороге, извивающейся по вересковьям.
После встречи с василиском его не покидало сомнение относительно смысла какой-либо деятельности. У чудовища была огромная мощь — исчезновение ушей под его огненным взглядом было лишь символом, материальным эквивалентом утраты способности. Способности слышать и верить. Василиск лишил рыцаря этих способностей, и одно было неразрывно связано с другим. Квайдан никогда не услышит Глас Бога.
Он дважды пытался покончить с собой, однако реальность упорно противодействовала его попыткам. В первый раз он повесился в полном вооружении, как пристало воину, на придорожном дереве — ветка не выдержала перегрузки. Однако Квайдану достаточно оказалось связанных с неудачей впечатлений и царапин, поэтому он справедливо решил, что смерть путем удушения и нелегка, и недостойна рыцаря. Тогда он решил испытать на себе отраву, приготовленную одним отшельником. Эксперимент закончился жестоким поносом. После этого Квайдан пришел к выводу, что ни одна разновидность смерти не может содержать в себе что-либо особо приятное, поэтому решил отложить попытки самоубийства на неопределенное время, что, конечно, не означало, что он станет уступать смерти дорогу добровольно.
Он огорчился и сделался равнодушным; отчаяние, лишающее сил его душу, он перекрывал бравадой и цинизмом. И только черты его лица — результат работы долота отчаяния и сомнения — выдавали истинные чувства Квайдана.
Иногда ему доводилось размышлять о Боге. Неужели потеря слуха действительно оказалась Знаком? Какова истинная природа Бога? И вообще — существует ли Бог? Повсеместно распространенное мнение о Создателе как о существе бесконечно добром и милосердном казалось Квайдану наивным. И вовсе не потому, что собственный печальный опыт сужал ему перспективу. Такое понимание Бога существенно ограничивало Божеские атрибуты. Ибо какие-либо отдельно взятые свойства, раздутые до гигантских размеров, по сути своей уменьшали Бога. Ежели он действительно был свободен от ограничений, бесконечен, то все должно было в нем быть бесконечным: добро и зло, милосердие и жестокость, благорасположенность и зловредность. Только такое бытие можно считать бесконечным. С другой стороны, бесконечность противоположных свойств взаимоисключается. Кроме того, какие-либо свойства, пусть даже и присутствующие в безграничных количествах, в принципе ограничивали их владельца. Ибо, как утверждали мудрецы, свобода воли основывается не на подчинении склонностям, а на противодействии им. Получается, что Бог есть существо без собственного Я? Достигая этой точки рассуждений, Квайдан приходил к выводу, что сталкивается с парадоксом несовершенства человеческого познания и разумения. И останавливался на практической констатации: он попал на скверный день Бога. А дни Бога бывают очень долгими. Порой сопоставимыми с продолжительностью жизни обычного рыцаря.
Уже два дня двигался он по кровавому следу на дороге. Вначале след привел его к крестьянскому двору, и там он понял, что у следа много общего с деятельностью наемников князя Сорма Беспалого, гостивших в трактире. Однако двухдневное обильное кровотечение в таком количестве обычно свидетельствует о смерти кровоточащего — значит дело было не в паскудном шраме, пересекающем лицо одного из бандюг. В Квайдане впервые за долгое время проснулось что-то вроде любопытства. След вел на север, туда, где располагались замок Кальтерн — объект, пользующийся дурной славой, а дальше — Серая Пустыня; слава второй была и того хуже. Получалось, что Квайдан возвращался в те места, которые должен был бы обходить стороной, и что не тайна кровавого следа, а сама судьба собственной персоной вела рыцаря.
След вел к придорожному хозяйству, на первый взгляд казавшемуся опустевшим. Даже если б Квайдан мог что-либо слышать, все равно до него не долетел бы ни один звук; кругом стояла ничем не замутненная тишина. Рыцарь слез с коня и на всякий случай взялся за меч. Дверь готовой развалиться хибары была открыта — Квайдан осторожно вошел внутрь и прежде всего увидел труп мужчины, продолжавшего сжимать в руках вилы; у мужчины была разрублена голова, вокруг нее по-весеннему расцвел ореол крови. Вилы тоже были в крови, из чего Квайдан сделал вывод, что мужчина сумел ранить противника. Женщина умерла в соседней комнате, и Квайдан догадался, что она защищала доступ к
