– Ваша версия?
– Моя… Э… э… Она решила сообщить, что Варя – его дочь…
– Зачем?
– Так… чтобы знал.
– Коллега, мы с вами не мыльный сериал сочиняем – мы пишем настоящее фестивальное кино! Понимаете разницу?
– Понимаю. Допустим, Варя случайно узнала, что она неродная дочь Кости, и требует, чтобы мать познакомила ее с настоящим отцом.
– Как она узнала?
– Подслушала ссору родителей – стенки в квартирах тонкие…
– Это неплохо. Но зачем просить мать? Она сама может явиться к собственному отцу. У меня был приятель, поэт – Володя Блонский. Он умер. Давно. Еще при советской власти. Перепил на днях литературы. Упал прямо в поле, когда местный председатель колхоза объяснял преимущество безотвальной вспашки земли. Володя много ездил по городам и весям Советского союза, читая в библиотеках и красных уголках стихи. Сначала, как положено, стихотворение про родину. Как называлось такое стихотворение?
– Паровоз.
– Правильно. А потом – только про любовь!
Вы понимаете, что после таких стихов редкая библиотекарша, заждавшаяся своего начитанного принца, ложилась спать одна. И вот как-то иду я по Дому литераторов и вижу: он обедает с юной красоткой. Подмигиваю. А Володя встает и представляет: «Знакомься, Дима, моя дочь Валя из Сасова…» – «Откуда?» – «Это город такой, там сасовское подполье было…» – робея, сообщает милая девушка. Оказалось, когда дочери пришло время взрослеть и поступать в вуз, мать-одиночка, директор библиотеки, открылась, что родила ее от известного поэта Блонского. Валя поехала в Москву и нашла отца. Он с трудом вспомнил молоденькую сотрудницу абонемента, не устоявшую когда-то перед его стихами, и растаял. Своих-то детей не завел. Жена Регина была выше Блонского на голову, курила сигареты в длинных мундштуках и профилактически била бедного Вову перед каждой командировкой различными кухонными тяжестями, норовя попасть по изменным частям тела. И вот, едва успев снять дочери комнату, он уехал в ту злополучную командировку на Полтавщину. По возвращении Володя хотел определить Валю в Литературный институт, куда обычно писатели засовывают своих детей, лишенных отчетливых способностей. Что послужило причиной внезапной смерти, тяжкое украинское хлебосольство или очередные зверские проводы, которые устроила ему Регина? – Неизвестно. А может, просто сердце не выдержало радости обретения единокровной дочери…
– М-да… Я дружил с Володей! – вздохнул Кокотов. – Он занял у меня перед той командировкой десять рублей. А с Региной потом жил мой приятель Федя Мреев…
– Нет, мне этот поворот вообще не нравится, – поморщился игровод. – Варька не должна ничего знать про отца. Юлия звонит Борьке по другой надобности. По какой? Думайте! Скоро придут супостаты!
– Ей нужны деньги!
– Деньги нужны всем, но мало кто звонит из-за этого через двадцать лет мужчине, который лишил тебя невинности и бросил на сносях. А наша Юлия для этого слишком горда. Думайте!
– Может, так: ее уговаривают одноклассники. Они хотят собраться, скажем, к двадцатилетию окончания школы и мечтают, чтобы пришел Боря.
– Зачем?
– Соскучились…
– …по его деньгам? Допустим. И тут кто-то вспоминает, что у Юлии с Борисом был роман, просят ее позвонить. Все же просто спятили с этими «одноклассниками. ру». Нет, не годится!
– Почему?
– Потому. Думайте еще!
– А Костя знает, чей ребенок? – спросил писодей.
– Думаю, да… Юля же у нас гордая, она ему рассказала.
– Тогда все очень просто: Костя начал очередное дело, взял кредит у бандитов, разорился, его поставили на счетчик, и он умоляет Юлю попросить денег у Бориса…
– Кокотов, дайте я вас поцелую! Вы молодец! – И Жарынин действительно облобызал соавтора, обдав запахами табака и алкоголя. – Отлично: позвонить ее просит Костя, жалкий неудачник и мозгляк. Сначала она, конечно, гневно отказывается, даже оскорбительно хохочет: ни за что! Муж падает на колени, объясняя, что в опасности семья, и прежде всего юная Варвара. Это отрезвляет Юлию. Она ходит по комнате, постепенно смиряясь с мыслью об унизительном звонке, при этом в ее памяти всплывает первая ночь любви с Борисом… Где?
– Может, на даче?
– Господи, ну почему, почему все грехопадения происходят у вас на осенних или зимних дачах? Это же холодно и противно. Банально наконец! Кокотов, место их первой близости – за вами! Думайте!
– Хорошо.
– И вот Юлия решается, узнает номер телефона, соединяется с секретаршей. Та, конечно, вежливо хамит и обещает передать шефу, что звонила некая Оклякшина. Юля ждет ответа, надеясь и трепеща, баюкая в ладонях безмолвный мобильник. Она вздрагивает от каждого шума. Костя уж и сам не рад, понимая, какую бурю воспоминаний вызвал в жене. Он ревнует.
– Он же ее разлюбил! – ехидно вставил автор «Преданных объятий».
– А вы разве никогда не ревновали разлюбленную женщину?
– Да, пожалуй… – согласился писодей, вспомнив вероломную Веронику.
– А тем временем возвращается дочь. Она устраивается на работу и должна заполнить анкету. «Мама, как твоя девичья фамилия?» – спрашивает Варя. И тут словно пелена спала с глаз Юлии. Она же для Бориса – Обоярова, а никакая не Оклякшина. Женщина страстно хватает телефон. И вот уже секретарша с ленивым лицом докладывает: «Опять звонила эта Оклякшина, но теперь она, оказывается, Обоярова…» «Обоярова?! – Борис аж подскочил в кресле „супербосс“. – Юлия? Соединить!» – «Но у вас же совещание!» – ревниво напоминает секретарша. – «Соединить немедленно!!!» Уф-ф… – Жарынин вытер пот с лысины, словно ему самому вдруг позвонила давняя возлюбленная. – Девчонка из приемной удивлена, даже заинтригована: она еще ни разу не видела шефа в таком неподдельном волнении. Его соединяют. Но трубку берет Варя…
– А где Юлия? Это же мобильный! – сквитался памятливый прозаик.
– Отошла.
– Куда?
– В поля, черт вас подери! Красивые, загадочные, самодостаточные женщины, Кокотов, тоже иногда ходят по надобности и, как правило, без мобильного телефона. Довольны?
– Вполне…
– Так вот, трубку берет Варя, а голос-то у нее, как у матери. «Юля?» – восклицает Борис. – «Нет. Это – Варя. А мама в полях, сейчас подойдет!» – Игровод мстительно посмотрел на соавтора поверх китайчатых очков. – Ну, Борис расспрашивает: сколько ей лет, где она учится. Он начинает что-то подозревать. «А вы кто?» – интересуется Варя. «Я одноклассник твоей мамы… Мы дружили. Меня зовут Борис Геннадиевич…» Но тут появляется Юля, выхватывает у дочери трубку и спокойным, чуть напряженным голосом говорит (чувствуется, эту фразу она заготовила впрок): «Борис Николаевич, я прошу вас о встрече. Это очень важно. Для меня и для моей семьи!» Последняя фраза предназначена для дочери и Кости, которые ее жадно слушают.
