Юрятин записал в блокнотик и побежал к рации — докладывать в Центр. А Курылев медленно подошел к Ренату: сержант лежал на спине, раскинув руки, во лбу у него чернело пятнышко, как у индусок, а затылка вообще не было, отчего лицо его напоминало гипсовую маску, наподобие тех, что вешают на стену в рисовальном зале… Воротился лиловый от огорчения начальник отдела культуры и физкультуры.
— Ты, Мишель, ничего не перепутал? — спросил он.
— Обижаете, начальник… А в чем дело?
— Значит, пустышку тянули… — промолвил Юрятин, и его подбородок предательски задрожал. — Это ведь счет, с которого брал 62-й… Там ничего не осталось… И от 62-го только ползадницы осталось — не спросишь…
— М-да, фрустрация… — покачал головой Курылев.
Спустившийся с эвкалипта щуплый снайперишко приблизился к мертвому Ренату и, как живописец удачный мазок, с пытливым удовлетворением разглядывал пулевое отверстие…
14
Когда Избавителю Отечества доложили подробности операции «Принцесса и свинопас», он смеялся до слез.
— Значит, говорите, этот ваш педолюб весь тайный счет в «Осинке» профинтил? Ой, не могу!.. Ну, прощелыги, ну, демокрады…
Но особенно ему приглянулось, что простой русский офицер сумел влюбить в себя выпускницу Кембриджа, настоящую принцессу.
— Покажите мне как-нибудь этого «свинопаса»! — распорядился адмирал.
— Слушаюсь! — вытянулся докладывавший «помнацбез». — А как быть с арестованными «львами»?
— На запчасти! — махнул рукой Избавитель Отечества. — Почку за почку! И потом стране нужна валюта. У этих-то, изолянтов, ведь ничего не осталось?
— Ничего, господарищ адмирал, одни убытки…
— Ну и пошли они к чертовой матери!
— Понял, Иван Петрович!
На самом деле «помнацбез» ничегошеньки не понял и за разъяснениями обратился к осведомленному Николаю Шорохову. Тот объяснил, что, оказывается, каждый вечер адмиралу звонит очаровательная Джессика и ведет с ним долгие разговоры о любви к ближнему и христианской морали, а также советуется, стоит ли ей в своем ресторанчике готовить котлеты по-киевски и не будет ли это восприниматься как намек на знаменитую субмарину «Золотая рыбка». Воротившись в Торонто, мисс Синеусофф сразу сделалась любимицей западной прессы: редкий день обходился без статьи типа «Ее выбрал русский монстр» или «Самая сексуальная русская царица со времен Екатерины Великой». А ее ресторанчик «Russian blin» просто ломился от посетителей: посмотреть на невесту «кровожадного морского волка» приезжали со всего мира, а одно предприимчивое туристическое агентство даже организовало спецтур «На крыльях любви — к Джессике». Кроме того, к ней нескончаемым потоком шли делегации от различных гуманитарных фондов и религиозных обществ с просьбами повлиять на крутой нрав адмирала и таким образом смягчить тяжкую долю жертв демократического выбора, томящихся в застенках. Один из этих пилигримов человеколюбия, активный член общины «Юго-восточного храма», так тронул доброе сердце Джессики, что она оставила этого рослого молодого симпатягу у себя. Он подсказывал ей темы вечерних бесед с адмиралом, даже набрасывал конспекты, а потом они репетировали разговор с русским монстром, причем для достоверности симпатяга привязывал Джессику специальными ремешками к кровати. А ведь Ивану Петровичу и без этого жилось несладко: супруга Галина и сын-нахимовец, прознав про матримониально-монархические планы своего мужа и отца, были удивлены до крайности. Мало того, знаменитая Ксения Кокошникова тоже подбавила масла в огонь, спев на телевидении в прямом эфире частушку:
Именно из-за этого, а не по какой-нибудь политической причине — о чем вопят западные масс- медиа, — теперь все передачи идут в эфир только в записи и только после тщательного отбора. И в последнем вечернем разговоре Джессика очень расстроила Избавителя Отечества, заявив, что никогда не выйдет замуж за человека, попирающего свободу слова! Именно в этот день помнацбез повторно завел с адмиралом речь о судьбе изолянтов.
— А пошли они все! — закричал Избавитель Отечества и хватил своей знаменитой подзорочкой о наборный кремлевский паркет.
Демгородковская общественность была очень удивлена, когда киномеханик Второв, присланный вместо исчезнувшего Курылева и поселенный в домике № 984, вместо очередной некроманской жути показал «Белое солнце пустыни». Поселенцы пришли к выводу, что это — недосмотр, недоразумение или провокация, последнее вероятнее всего. Но в следующий раз, открыв металлическую коробку, Второв обнаружил там «Я шагаю по Москве», а это было уже совершенно подозрительно. Более того, в один прекрасный день, проснувшись, изолянты увидели страшную и необъяснимую картину: вся охрана исчезла, вышки опустели, комендатура и котельная обезлюдели, даже бронированные ворота непроходимого 3-го КПП оказались распахнутыми настежь. Однако в течение нескольких дней, опасаясь смертоносного подвоха, никто не решался выйти за пределы Демгородка. Прошелестел даже слушок, будто видимое освобождение на самом-то деле всего лишь новое бесчеловечное изобретение опричников адмирала Рыка и все подступы к поселку заминированы теми самыми адскими машинами, одной из которых была взорвана «Осинка» вместе с человеком-кротом, но его-то как раз не жалко! Споры о том, как поступить в этой ситуации вызывающей бесхозности и коварной безнадзорности, разделили всех изолянтов на две большие враждующие партии «оставанцев» и «покиданцев». Первые считали, что надежней остаться за забором и ждать социальных гарантий, вторые же кричали, что ждать никак нельзя, а нужно срочно покинуть Демгородок, иначе в Москве спохватятся и будет поздно. «Оставанцев» возглавил ЭКС-президент, а «покиданцев» — экс- президент. Поначалу политическое противостояние ограничивалось альтернативными митингами, а ставшая ежедневной газета «Голос» печатала репортажи, «круглые столы», полемические статьи и памфлеты, даже сообщила, будто на общественном картофельном поле собралось более полутора тысяч человек, чего, конечно, быть не могло, ибо все население Демгородка чуть больше тысячи…
Потом борьба обострилась. Началось битье окон и вытаптывание грядок у политических противников. В довершение всего был зверски избит любимый пресс-секретарь и наперсник экс-президента, после чего глава партии «покиданцев» принял неожиданное и радикальное решение — покинуть поселок навсегда. Однако в последний момент за ним последовала лишь небольшая группа смельчаков… И вот около полусотни «ультра-покиданцев», опасливо маршируя, вышли за ворота Демгородка, готовые в любое мгновение за свои идеалы взлететь на воздух или пасть, срезанные пулеметной очередью. Они все дальше уходили в лес, но никто не напоролся на мину и не наскочил на кинжальный огонь замаскированных россомоновцев. Пели птички, летали бабочки, замечательно пахло утренним дождем… Миновав вросший в землю немецкий дот, «покиданцы» поняли, что адмирал Рык пренебрег дешевым политическим убийством и приготовил для них более изощренную месть! Когда колонна во главе с экс-президентом шла через Алешкино, сельчане по неискоренимой русской традиции выносили острожникам хлебушек, сальце, молочко, яйца, купленные в магазинчике с неистребимым названием «Товары первой необходимости», а экс- президенту на расписном подносе поднесли стакан самогонки и домашний соленый огурчик. В ответ «ультра-покиданцы» устроили стихийный митинг, который вел киномеханик Второв, набравший к тому
