Не ем прекрасных огурцов,С тоской смотрю на землянику:Вдруг отойти в страну отцовВ холерных корчах — слишком дико… Сам Мережковский учит нас, Что смерть страшна, как папуас.В объятьях шерстяных носковСмотрю, как дождь плюет на стекла.Ах, жив бездарнейший Гучков,Но нет великого Патрокла! И в довершение беды Гучков не пьет сырой воды.Ручьи сбегают со стволов.Городовой одел накидку.Гурьба учащихся ословБежит за горничною Лидкой. Собачья свадьба… Чахлый гром. И два спасенья: бром и ром.На потолке в сырой тениУснули мухи. Сатанею…Какой восторг в такие дниУзнать, что шаху дали в шею! И только к вечеру поймешь, Что твой восторг — святая ложь…Горит свеча. Для счета днейСрываю листик календарный —Строфа из Бальмонта. Под ней:«Борщок, шнель-клопс и мусс янтарный». Дрожу, как мокрая овца… И нет конца, и нет конца!<1909>
Темно…Фонарь куда-то к черту убежал! ВиноКачает толстый мой фрегат, как в шквал… ВпотьмахЗа телеграфный столб держусь рукой. Но, ах!Нет вовсе сладу с правою ногой — ОнаВокруг меня танцует — вот и вот… СтенаВсе время лезет прямо на живот. Свинья!!Меня назвать свиньею? Ах, злодей! Меня,Который благородней всех людей?! Убью!А впрочем, милый малый, Бог с тобой — Я пью,Но так уж предназначено судьбой. Ослаб…Дрожат мои колени — не могу! Как раб,Лежу на мостовой и ни гу-гу… Реву…Мне нынче сорок лет — я нищ и глуп. В травуЗаройте заспиртованный мой труп. В ладьеУже к чертям повез меня Харон… Adieu![19]Я сплю, я сплю, я сплю со всех сторон…<1909>