Собрание сочинений. Т. 1

           Что муки
Духовных застенков, смягченных привычной печалью,
           Пред адом
Хрустящих костей и мяса под жадною сталью?
           У нас ведь
Симфонии, книги, поездки в Европу… и Дума —
           При Грозном
Так страшно и так бесконечно угрюмо…
           Умрем мы,
И дети умрут, и другое придет поколенье —
           В минуты
Повышенных, новых и острых сомнений
           Вновь скажут
Они, озираясь с беспомощным смехом угрюмым:
           «О счастье,
Что мы родились после той удивительной Думы!
           Все лучше
К исканиям новым идти, томясь и срываясь,
           Чем, молча,
Позором своим любоваться, в плену задыхаясь».

<1911>

БИРЮЛЬКИ*

Лекционная религия пудами прибывает.
На безверье заработать можно очень хорошо.

Современные банкроты испугались беспроблемья —
Отрыгнув Проблему Пола, надо ж что-нибудь жевать!

Много есть на свете мяса, покупающего книги,
Заполняющего залы из-за месячных проблем.

Кто-то хитрый и трусливый первый крикнул рыбье слово,
И сбежались остальные, как на уличный скандал!

Успокоиться так любо! Дай им с формулами веру,
С иностранными словами, с математикой тоски.

Брось им кость для нудных споров о Великом Незнакомце
Эта тема бесконечна для варьяций индюков.

Как приятно строить мостик из бездарных слов и воплей
И научно морщить брови, и мистически сопеть…

И с куриным самомненьем сожалеть о тех «незрячих»,
Кто, закрыв лицо руками, целомудренно молчит.

С авиатикою слабо… И уже надоедает
Каждый день читать, как Игрек грудь и череп раздробил…

От идей слова остались, а от слов остались буквы —
Что нам стоит! Можно к Небу на безверье полететь.

На Шаляпина билеты достают одни счастливцы.
Здесь же можно за полтинник вечность щупать за бока!

Мой знакомый, Павел Стружкин, замечательная личность:
Он играет на бильярде, как армейский капитан.

Двести двадцать слов он знает на российском диалекте
И завязывает галстук на двенадцать номеров.

Но вчера я на заборе увидал с тоской афишу:
Павел Стружкин. «Бог и вечность».
                                                                    Бедный Тенишевский зал!

Вам смешно? А мне нисколько. Я его не буду слушать,
Ну а вам не удержаться, мой читатель дорогой…

Можно вволю посмеяться, покричать, побесноваться —
Кой-кому сия проблема заменяет даже цирк.

«Скучно жить на белом свете!» — Это Гоголем открыто,
До него же — Соломоном, а сейчас — хотя бы мной.

<1910>