медсестрой. В госпитале с Милягиным познакомилась, когда он был простым ротмистром. Частенько рассказывала, каким был недотепой. А вырастила из него настоящего полковника.
— Она была знакома с хирургией?
— Ассистировала при операциях. Помогала вытаскивать осколок из ноги Милягина.
— Сильная женщина.
— О, вы не знаете насколько! Она телом расползлась, совсем за собой не следит, но кулак у нее совершенно мужицкий.
— Когда-нибудь слышали о Марии Саблиной?
— Ни разу… А кто это?
— У вас гувернантка?
— И не одна. — Заботливая мать не скрывала гордости. — У моих крошек есть все, что только можно представить. Это такое счастье для матери.
— У вас такой свежий цвет лица. Сразу заметно: много времени посвящаете прогулкам.
— Да что вы! — Она была польщена. — Только с детьми и выхожу. Сейчас и гулять-то можно только по утрам, пока светло.
— Быть может, знакомы: Зинаида Лукина или Ольга Кербель?
— Ничем не могу помочь… Право, уже так много времени. Мне пора кормить моих малышей…
Легким движением Ванзаров вынул снимки и развернул.
— Не узнаете, кто из них… — спросил он.
Елена Михайловна сморщила носик, сощурилась, что выдало ранние проблемы со зрением и упорное нежелание носить очки.
— Какие неприятные снимки… — сказала она.
— Полицейская фотография с места преступления. Так кто?
— Кажется, она…
Пальчик госпожи Пигварской указывал на Марию Саблину. Это было чрезвычайно интересно. Но тут гувернантка ввела в гостиную детей — девочки-погодки трех и четырех лет. Они бросились на мать и повисли на ней. И она растворилась в детях. Взгляд ее стал нежным и застенчивым. Хрупкая женщина давала понять, что посторонним следует иметь такт и проваливать как можно скорее.
Полиция не посмела отравлять семейный рай.
* * *
Аполлон Григорьевич рассматривал несчастье с профессиональным интересом:
— Повторили подвиг барона Мюнхгаузена? За неимением косички использовали ухо? Похвально. В ваши годы я тоже питал нездоровую страсть к экспериментам. Только все больше с порохом и ядами.
Коля прикрывал пострадавший орган ладошкой.
Чего только с ним не делал! И мокрое полотенце прикладывал, и лед приказал принести, даже растительным маслом растирал. Ничего не помогало. Ухо горело бордовым цветом и распухало. Боль еще можно было терпеть, но вот стыд…
— Стало быть, одно к одному, — сказал Лебедев и потряс жестянкой монпансье, словно собирался бросить кости. — Игры заканчиваем, на этом все.
— Как все?! — ошалело спросил Коля.
— Как и не было. Сдавайте мой реквизит и выметайтесь домой. Костюм и прическу можете оставить себе. Утешительным призом.
Николя кусал губу и часто-часто моргал, чтобы совсем не разреветься:
— Это из-за… из-за моей раны?
— Из-за драного уха тоже. Ну посмотрите на себя: какой вы наследник? Гном драный, да и только.
— Это нечестно! — сказал Коля с таким бесконечным отчаянием, что и Лебедева проняло. Великий криминалист отбросил конфеты и сказал:
— Мы с вами не в штосс режемся, чтобы о честности говорить. Вы по малолетству не думаете. Но мне такое счастье непозволительно. Это не игра в шпионов и разбойников. Дело касается жизни. Вашей жизни. Я не могу рисковать таким бесполезным, но все же живым существом. Ванзаров меня живьем съест. И кровь выпьет, как вампир. Он теперь все может.
— Если я не приду, она поймет и исчезнет.
— Никуда она не денется… — пробурчал Лебедев, который думал примерно так же. — Ну, сбежит от «Неметти», появится в другом месте. Выследим, поймаем и допросим. И без вашей помощи. Настоящие профессионалы возьмутся. Хоть Курочкин, например. Отличный филер.
— Она слишком умная… Я… хорошо ее понял. Искра почувствует угрозу и сбежит.
— Дальше России не убежит, везде найдем.
Аполлону Григорьевичу явно не хватало уверенности. Он это и сам знал. Коля обострившимся чутьем напал на слабину:
— Значит, вы отпустите убийцу, на которой четыре жертвы? Что ж… Вам виднее, у вас опыт. Только она приедет в Москву или Нижний и там опять развернется. Сколько надо жертв, чтобы ее там остановить? Ни вас, ни Ванзарова туда не позовут. Спишут на самоубийство… И все…
Коля тяжело дышал. Вложив в тираду все силы, он забыл про боль. Разгоряченный мальчишка с красным ухом выглядел так умилительно героически, что Аполлон Григорьевич не выдержал:
— И что предлагаете вы?
— Я пойду сегодня на свидание к ней…
— Это исключено.
— Ну пожалуйста, ну давайте рассуждать логически… Можно?
— Валяйте, коллега.
— В «Неметти», среди народа, она сможет меня убить?
Лебедев промолчал.
— Вот! — оживился Коля. — А сегодня у нас только первое свидание. Я же еще как следует в нее не влюблен, как она считает. Ей надо, чтобы наследник поглубже заглотнул наживку. Понимаете? А мы тем временем сами ее подсечем. Я уже совсем в роль вошел. Так легко дается быть хамом, не поверите…
— Верю. Допустим, вы правы и сегодня она будет вас окучивать, как капусту с денежными лепестками…
— Так точно!
— Подождите, Гривцов, со своим энтузиазмом. Значит, какая ее цель? Убедиться, что у вас денег куры не клюют. Вчера она только пыль в глаза пустила. А сегодня должна вас как следует околдовать. Чтобы потом… Но это будет потом.
— И я о том же! Сегодня — совершенно безопасно. А там посмотрим. Ну пожалуйста, Аполлон Григорьевич… Ну последний разочек! Столько денег уже угрохали…
— Сегодня безопасно, говорите… — сказал Лебедев в задумчивости. — Еще разочек, говорите… Последний… А там видно будет…
— Ну так же! Вам и дожидаться в трактире не надо. Искра наверняка хвостом вильнет. Я сам справлюсь. Ведь первое свидание! Ну пожалуйста…
Уговоры были столь искренни, а порыв так горяч, что Лебедев сдался. Жалко стало бросать, раз затеяли. Он еще раз предупредил, что сегодня идут на дело в последний раз. Никаких попыток поймать убийцу с поличным не предпринимать. Напустить туману и выйти из игры. Шампанского не глотать, за словами и манерами следить, денег не жалеть. Каждую секунду быть начеку и помнить, что имеет дело не с женщиной, а с ядовитой коброй. Безжалостной отравительницей.
Коля со всем соглашался безропотно. При каждой возможности клялся, что лучше его сыграть золотопромышленника никто не сможет. И только в последний раз. И ни глотка шампанского. И постоянная бдительность.
— Только мне нужна ваша помощь, — сказал он совершенно удрученно.
— Что еще?
— Спасите мое ухо…
Лебедев фыркнул и полез в волшебный чемоданчик. Надо же привести наследника в товарный вид. А
