страданий, после того, как возненавидел себя, прошел через такие мучения, и вдруг — такое приятное событие. Как награда за то, что, наделав ошибок, удержался. Пусть у него в душе все выгорело, ни сил, ни слез не осталось, но этот маленький сюрприз дарил надежду. Даже мелкое недоразумение с адресом не испортило настроения.
Иван с приятным чувством забрался на диванчик. Молчаливый извозчик с широкой спиной тронул вожжи. Как будто знал, куда ехать. Пролетка плелась медленно, колеса еле-еле крутились в снежной каше, но Ивану было все равно. Впервые Терлецкий ошибся, и теперь виноват он. Это так приятно.
Проследив, что Казаров уселся в пролетку, Родион обратился к публике.
— На этом нашу приятную встречу можно считать оконченной.
— Как это? — испугался Милягин.
— Позвольте… — сказал Основин.
— Что такое? — не понял банкир Дудников.
Монфлери промолчал, иронически улыбаясь. Его черед придет позже. Только Анри равнодушно переглянулся с отражением и оправил сбившийся волосок.
— В чем дело? — спросил Родион, невинно поводя усами.
— Но кто же… — начал Милягин.
Основин только крякнул, а Дудников четко сказал:
— Кто убийца, в самом деле?
— Ах, это, — словно от скучнейшей истории, отмахнулся Ванзаров. — Это так просто, что и говорить нечего. Аполлон Григорьевич, выходите из засады.
Лебедев, красный от духоты и обиды, выбрался с чемоданчиком и без лишних слов отправился на улицу, где первым делом раскурил сигарку и вдохнул отравленный воздух полной грудью. Так было хорошо после тесной кладовки.
Родион попрощался со всеми разом и плотно затворил дверь.
— Нашли? — спросил он.
— Вы не только жулик, но и мучитель стариков-криминалистов, — ответил Лебедев, жадно попыхивая сигаркой. — На месте ваша склянка, почти полная. Если хлороформ из нее брали, то не больше пипетки. У меня для вас маленький сюрприз.
— Узнали, что случилось в семействе Монфлери двадцать один год назад?
Аполлон Григорьевич затянулся от души.
— Уж не знаю как…
— Полезно иногда заглянуть в Публичную библиотеку, полистать «Всеподданнейший отчет градоначальства», — сказал Родион. — Занимательное чтение. Не хуже криминального романа. Нам пора. Надо заканчивать историю.
* * *
— Кто из них?
— Вы опять угадали, — ответил Коля, словно смущаясь.
— Угадывание тут ни при чем, — поправил Ванзаров. — Все видели?
— Вот как вас вижу. — Николя для чего-то выставил руку. — Только чуть подальше.
— Не тяните, Гривцов. Времени в обрез…
— Все как сказали. Посыльный подходит, букет вручает. Тот говорит: «Это что такое? Зачем принес?» Посыльный ему: «Тебе приказано доставить». Этот стал букет вертеть, записку искать. Говорит посыльному: «Иди отсюда, чтобы больше тебя здесь не видел». Но букет оставил.
— Что посыльный?
— Сел в пролетку, такой довольный, поехал сами знаете куда…
— Узнали его?
— Тот самый. Когда к «Неметти» ходил, толкнул меня. Хотел ему ответить как полагается, но на службе нельзя. — Коля решительно вытер нос.
— Гривцов, вы справились отлично, — сказал Родион и обратился к Лебедеву, за которым держались городовые: — Ждите здесь. Если что… Сами знаете.
Он быстро поднялся по лестнице.
Коля направился следом, но его дернули за шкирку.
— Сказано здесь, значит, здесь, — пояснил Лебедев, встряхивая юного чиновника, как котенка. — Терпение, коллега — добродетель сыщика.
Николя не ответил, только надулся ужасно. И пальто одернул.
— Нам приказано ждать развязки этой драмы. Вот и ждите.
* * *
Ванзаров. Ничего, что без приглашения?
Чиновник. Какие могут быть приглашения! Всегда вам рады…
Ванзаров. Какой роскошный букет у вас. От Ремпена! Кто же так балует?
Чиновник. Да так, друзья.
Ванзаров. Не догадываетесь, кто прислал?
Чиновник. Есть несколько предположений.
Ванзаров. Позвольте, угадаю.
Чиновник. Неужели? Очень интересно.
Ванзаров. Букет от четырех барышень — Ольги Кербель, Марии Саблиной, Зинаиды Лукиной и Юлии Прокофьевой. Сами они не смогли, так я от их имени прислал. Вам понравилось?
Чиновник. Не понимаю, о чем вы.
Ванзаров. Могли бы поиграть в «кошки-мышки», но я предлагаю пари. Если скажу, что лежит у вас в левом кармане сюртука, не станете запираться. Ваша пьеса и так подошла к финалу.
* * *
У Сокольской было привольно. Столики тосковали по гостям. Обслуживал один официант. Перед Колей громоздилась вазочка пирожных и чашка шоколада. Родион взял и себе обжигающий напиток, который веселит душу слякотным февралем. За неимением водки Лебедев согласился на ликер.
— Все равно не понимаю, как вы его раскусили, — сказал он, поигрывая опасной сигаркой.
— Начнем с простого, — ответил Родион. — Как их заставляли нюхать хлороформ.
— Ничего себе, простенький вопросик!
— Да уж, — согласился Коля, расправляясь с пирожным.
— Восстановим ход событий, — продолжил Ванзаров. — Рано утром раздается звонок, барышня получает роскошный букет. Не спрашивает от кого — и так ясно. Она, безусловно, счастлива. Какая женщина откажется от букета от Ремпена.
— От любого они не откажутся, — вставил Аполлон Григорьевич. — Я их натуру знаю. Пардон…
— Она в прекрасном настроении. Не проходит и десяти минут, как новый звонок. На пороге приятный господин, который представляется куафером. Он говорит, что его специально заказал господин или Основин, или Милягин, или Дудников. Барышня, конечно, польщена. Ее любимый сегодня в ударе. Мало цветов, так еще такой подарок — личный парикмахер. Барышня приглашает гостя войти. Садится на стул или диванчик, на нее накидывают простыню, что закрывает до самых пят, завязывают вокруг шеи. Господин предлагает ароматический компресс для лица. Монфлери после бритья предлагал горячее полотенце. Это так приятно. Барышни знают, что не каждый парикмахер проник в тонкости обхождения с женской кожей, и с радостью соглашаются. Им дают толстое полотенце, пропитанное…
— Хлороформом! — не выдержал Лебедев. — Вот же идиотизм!
— Наоборот: придумано умно и просто, — поправил Родион. — Барышни сами держат у лица полотенце, вдыхают, им хорошо, они засыпают. Остается только доливать хлороформ до полной остановки сердца и дыхания. Пока же господин парикмахер занят делом: отрезает шнур, освобождает крюк. Когда барышня затихает, он приступает к главному. Щипцы на спиртовке разогреты, и он аккуратно выпрямляет ее завитушки. Разглаживает волосы, делая их совершенно прямыми. Помните, говорил, что у Саблиной
