название советской операции в Лос-Аламосе. Однако обо всем этом говорилось в его книге. Желание дискредитировать Судоплатова было слишком очевидным.
Владимир Чиков, один из авторов настоящего произведения, имел достаточно времени, чтобы сформулировать обоснованные критические замечания в адрес Судоплатова. Они приведены как в предисловии, так и в главах 4 и 5. Он пишет, что документы досье КГБ не подтверждают утверждений Судоплатова. Опровергают ряд данных, приводимых Судоплатовым, и хорошо информированные сотрудники спецслужб. Судоплатов неправильно называет кодовые наименования. Его рассказ о советской делегации, посетившей Нильса Бора, противоречит отчету, написанному очевидцем. По всем этим и другим причинам Чиков присоединяется к официальной версии: «Если судить по архивным документам СВР, то книга «Разведка и Кремль» Павла и Анатолия Судоплатовых представляет собой беспорядочную смесь подлинных событий, полуправды и очевидного вымысла».
Однако, в отличие от спецслужб, русская пресса, свободная как от корпоративных интересов чекистов, так и от американской ненависти к маккартизму, согласилась с некоторыми тезисами Судоплатова. По мере того как в стране распространялся оригинал на английском языке и французский перевод книги, все чаще и чаще появлялись газетные статьи, смакующие сенсацию и во всеуслышание заявляющие, что советская атомная бомба представляла собой конгломерат украденных деталей. Авторитетные советские физики, сброшенные с высот Олимпа, оказались в положении самозванцев с претензиями. В сложившихся условиях самые жесткие слова прозвучали из уст Владимира Белоконя, заведующего лабораторией Московского университета:
«За Судоплатовым возникает фигура Берия, получавшего непосредственно от Игоря Васильевича Курчатова просьбы предоставить самые последние атомные секреты. Курчатов возглавлял авторов подобных обращений. Среди них Судоплатов называет Иоффе, Харитона, Зельдовича, Кикоина. Трудно отделаться от впечатления, что эти корифеи нашего века и наших атомных технологий проявили больше творческого воображения при составлении указаний для шпионов, чем при попытках создать что-либо самостоятельно. Словно второкурсники, внимающие профессорам, они утонули в передаваемой им информации о секретных достижениях таких ученых, как Бете, Бор, Вейль, Комптон, Лоуренс, Ньюман, Теллер, Толмэн, Сегре, Сиборг, Ферми, Фукс».
Белоконь признал, что вряд ли можно упрекать советских физиков в рабской зависимости от иностранных исследований, поскольку их число заметно сократилось в результате довоенных чисток и террора, а лаборатории были опустошены и разрушены войной. «НКВД, — делает вывод Белоконь, — был вынужден прийти им на помощь, после того как уничтожил многих их коллег. Украв бомбу у американцев, НКВД в некотором роде искупил свою вину».
Белоконь также согласился с Харитоном, что физики доказали свою научную ценность, создав вторую бомбу — «РДС-2» — водородную бомбу, хотя и на сей раз была использована помощь из-за рубежа. Он также намекнул на вескую причину, по которой венгерский беженец Лео Сцилард якобы сотрудничал с НКВД: его брат Карл томился за «железным занавесом» в «шарашке», где велись работы над созданием секретного бомбардировщика. Даже если книга Судоплатова кишит ошибками, Белоконь все равно считает, что она служит похвальному делу.
В Соединенных Штатах Комитет по делам разведки при президенте поручил ФБР провести расследование и проверить утверждения Судоплатова. Через год после выхода в свет книги «Специальные задания» был сделан вывод, что «ФБР не располагает ни одним убедительным доказательством, позволяющим предполагать, будто бы Нильс Бор, Энрико Ферми, Роберт Оппенгеймер или Лео Сцилард были вовлечены в шпионскую деятельность и помогали иностранным державам. Это касается и секретов производства атомной бомбы». И далее: «Действительно, ФБР располагает проверенной информацией, опровергающей выводы автора книги «Специальные операции». ФБР считает эти выводы лишенными всяких оснований».
Одна из причин, объясняющая, почему в книге Судоплатова содержится столько ошибок, заключается в том, что его американские соавторы, боясь утечки информации, не отдали рукопись на предварительный просмотр ученым-атомщикам. Расплатой за сенсацию стала недоброжелательная критика. Однако они извлекли выгоду из потока замечаний, который сами породили. Возможно, мы еще не слышали последнего слова непрошеного свидетеля.
Надежны свидетельства Судоплатова или нет, но он по-своему внес лепту в общее представление, согласно которому Лос-Аламос был наводнен шпионами. С момента наступления гласности КГБ — СВР в своих более или менее официальных (Феклисов, Яцков, Барковский, Чиков), либо сугубо официозных (Судоплатов) заявлениях дал миру понять, что он украл для Сталина бомбу и что Америка совсем не знала своих граждан, работавших на советскую разведку.
2. Что нам известно об атомных шпионах Сталина?
Допустим, что программа по созданию советской атомной бомбы зависела от НКВД и что Лос- Аламос, равно как и другие атомные объекты Соединенных Штатов и Канады, находился под постоянным наблюдением советских секретных служб. Что это позволяет нам узнать об операции «Энормоз»? Многое, но все-таки фактов пока недостаточно.
Мы располагаем пятью основными источниками информации о советском атомном шпионаже:
1. Дело Гузенко в Канаде;
2. Досье процесса по делу Фукса;
3. Досье процесса по делу супругов Розенберг;
4. Обвинения Судоплатова в адрес Оппенгеймера и других;
5. Досье Млада-Персея.
Дело Гузенко
Дело Гузенко было намеренно раздуто в ходе официального расследования, проведенного в 1946 году. 700 страниц доклада полномочной комиссии предоставляют убедительные доказательства того, что по меньшей мере двенадцать человек — ученые, политические деятели и чиновники — действовали в качестве агентов ГРУ (Главное разведывательное управление Министерства обороны СССР). Самым выдающимся членом группы был британский физик Аллан Нанн Мэй. Будучи ассоциированным членом Монреальской лаборатории, он посещал завод по производству тяжелой воды в Чок-Ривере (Канада) и имел доступ к данным атомных проектов. Симпатизируя коммунистам, он сообщал Москве все, что знал об американских и канадских исследованиях в области атомной энергии, в том числе и о проекте «Манхэттен». Более того, он передал Павлу Ангелову, своему связному из ГРУ, образцы урана-238 и обогащенного урана- 235. После ареста он подписал признание, но отказался выдать связных и друзей.
Мэй и еще десять человек оказались в тюрьме. Опекавшие их офицеры из ГРУ, впав в немилость, вернулись на родину, а шпионская сеть в Канаде распалась. Исследователи написали по этому поводу немало книг и статей, вскрыли новые факты и интересные возможности, однако проигнорировали многие важные нити и потерпели неудачу при попытке выяснить, просочились ли агенты в правительства Соединенных Штатов и Великобритании. Ни один новый документ по делу Гузенко не был обнаружен начиная с 1945 года, когда шифровальщик покинул советское консульство в Оттаве, унося с собой 109 пакетов с документами.
Дело Фукса
Дело Фукса, хотя оно рассматривалось судом присяжных и было досконально изучено,
