– Не сейчас, Джен. Прошу тебя!
Он внезапно обнаружил на складке своей левой перчатки пятно от зеленого мха. Наверное, подцепил его за прибором и вытащил на свет. Перчатка сперва была слегка влажной, но на глазах Тревайза мох высох, и из зеленоватого превратился в коричневый.
Тревайз снова стал разглядывать конец провода и увидел два отверстия. Вот везение – сюда же можно воткнуть другие провода.
Тревайз вновь уселся на пол и открыл отсек питания своего нейрохлыста. Осторожно отсоединил один из проводков. Потом медленно и осторожно вставил его в одно из отверстий провода считывающего аппарата. И проталкивал до упора. После этого он попытался потихоньку вытащить его обратно, но провод не поддавался, словно что-то его зажало. Тревайз с трудом справился с желанием выдернуть провод силой. Было ясно, что им можно-таки замкнуть цепь и снабдить энергией считыватель.
– Джен, – сказал Тревайз, – ты имел дело с уймой библиофильмов. Посмотри, нельзя ли каким-то образом вставить этот считыватель.
– Если это действительно необ…
– Прошу тебя, Джен, постарайся не задавать лишних вопросов. Мы потеряли уже уйму времени! Я не хочу торчать здесь до ночи, ожидая того момента, когда здание достаточно остынет, чтобы можно было вернуться.
– Он должен вставляться вот так, но…
– Хорошо. Если это история космических полетов, значит, она должна начинаться с Земли, поскольку именно там были изобретены космические корабли. Теперь посмотрим, работает ли эта штука.
Пелорат несколько неуклюже вставил библиофильм в щель приемника и принялся изучать обозначения около различных клавишей, пытаясь понять, на которую из них нужно нажать.
Ожидая результатов, Тревайз негромко, отчасти для того чтобы немного успокоиться, проговорил:
– Наверное, тут где-то есть и роботы – по идее, в полном порядке и блеске, ведь здесь почти полный вакуум. Беда лишь в том, что их источники энергии давно иссякли, и если их снова зарядить, что будет с их мозгом? Рычаги и шестеренки могли выдержать груз прошедших тысячелетий, но что за это время случилось с какими-нибудь микрореле и позитронными цепочками у них в мозгу? Они наверняка вышли из строя, а если даже и нет, что они могут знать о Земле? Что они могут…
– Считыватель работает, дружочек, – обрадовался Пелорат. – Смотри.
Экран вскоре тускло замерцал, правда, еле-еле. Но Тревайз слегка повернул регулятор мощности нейрохлыста, и экран засветился ярче. Из-за разреженности воздуха в местах, куда не попадали лучи солнца, стоял полумрак, и свет от экрана на темном фоне казался сильнее.
Экран продолжал мерцать. По нему проплывали бесформенные тени.
– Нужно отладить изображение, – сказал Тревайз.
– Знаю, – ответил Пелорат, – но это максимум, чего я смог добиться. Сама пленка, должно быть, испорчена.
Тени задвигались быстрее. Периодически на экране появлялось что-то, смутно напоминающее печатный текст. На мгновение возникло резкое изображение и тут же исчезло.
А Пелорат и сам уже занялся этим. Он прогнал запись назад, затем вперед и наконец нашел и остановил кадр.
Тревайз мучительно пытался прочесть текст, по вскоре в отчаянии спросил у Пелората:
– А ты понимаешь, что здесь написано, Джен?
– Не совсем, – не спуская глаз с экрана, ответил Пелорат. – Что-то об Авроре. Это точно. Похоже, тут речь идет о первой гиперпространственной экспедиции – как тут сказано «о первом броске».
Он пустил пленку дальше, и экран вновь замигал.
– Во всех кусках, – сказал Пелорат немного погодя, – которые я смог разобрать, упоминаются только Внешние миры, Голан. О Земле – ни слова.
– И быть не может, – с горечью констатировал Тревайз. – На этой планете все сведения уничтожены, как и на Тренторе. Выключи эту штуку.
– Но это не имеет значения… – начал Пелорат, выключая прибор.
– Потому что мы можем попытать счастья в другой библиотеке? Там тоже все окажется уничтоженным. Везде одно и то же. Знаешь… – сказал он и, в ужасе глядя на Пелората, оборвал начатую фразу.
– Что у тебя со шлемом, Джен? – наконец выдавил Тревайз.
Пелорат машинально коснулся рукой в перчатке лицевого стекла скафандра, затем отдернул ее и посмотрел на пальцы.
– Что это? – удивился он. Затем взглянул на Тревайза и пронзительным от волнения голосом проговорил: – У тебя со шлемом, Голан, тоже что-то странное.
Тревайз растерянно огляделся по сторонам, ища, нет ли где зеркала. Зеркала не было, да и будь оно тут, без дополнительного освещения рассмотреть себя в нем было бы все равно невозможно.
– Пошли к свету, – буркнул Тревайз.
Он полувывел, полувытолкнул Пелората на солнце, бьющее из ближайшего окна. Несмотря на изолирующее действие скафандра, Тревайз уже ощущал, как жарко греют лучи.
– Повернись лицом к солнцу, – приказал он. – Закрой глаза.
Теперь стало ясно, что случилось с лицевым стеклом шлема Пелората: там, где оно соединялось с
