Тревайз глядел на цифры довольно долго, беззвучно шевеля губами, словно что-то подсчитывал про себя. Наконец, не отрывая глаз от экрана, спросил:
– А Блисс что поделывает?
– Отсыпается, дружочек, – ответил Пелорат. Затем, словно желая защитить ее, добавил: – Ей необходим сон, Голан. Поддерживать с Геей непосредственный контакт через гиперпространство – на это нужны силы.
– Не спорю, – кивнул Тревайз, положил руки на пульт и пробормотал: – Попробую несколько раз, проверю и перепроверю. – Оторвав руки от пульта, он обернулся. – Я серьезно, Джен. Что ты на самом деле знаешь о психоистории?
Пелорат не без труда вернулся к прерванному разговору.
– Ничего. Историк и психоисторик – это огромная разница. Конечно, два фундаментальных постулата психоистории мне известны, но они известны каждому.
– Даже мне. Первое требование – количество людей, вовлеченных в исторический процесс, должно быть достаточно велико, чтобы результаты статистических подсчетов были достоверными. Но что такое «достаточно велико»? Сколько?
– По последней оценке, население Галактики – что-то около десяти квадриллионов, и это, вероятно, заниженные цифры. Наверняка это и есть «достаточно великой.
– Как ты можешь судить?
– Поскольку психоистория действительно работает, Голан. Как бы ты ни изощрялся в логике, она действительно работает.
– А второе требование, – сказал Тревайз, – заключается в том, чтобы люди пребывали в неведении относительно существования психоистории, и тогда знание будущего не извратит их поведения. Но они не пребывают в неведении, вот ведь какое дело.
– Но ведь все знают только одно, что она в принципе существует, дружочек. Это не в счет. Второе требование на самом деле заключается в том, чтобы люди не были осведомлены о предсказаниях психоистории, – и они-таки ничего о них не знают, за исключением адептов Второй Академии, но о них разговор особый.
– И только на этих двух постулатах зиждется вся психоистория? Верится с трудом.
– Не только, – сказал Пелорат. – В ее основе лежат передовые и тщательно разработанные метафизические и статистические методы, Традиционная версия такова: якобы Гэри Селдон изобрел психоисторию, взяв за модель кинетическую теорию газов. Каждый атом и молекула в газе движется настолько беспорядочно, что невозможно вычислить положение или скорость любой из них. Тем не менее, с помощью статистики можно выработать законы, довольно точно диктующие образ поведения в целом. Селдон стремился разработать подобные этим законам обобщенные принципы поведения человеческого общества, пускай и не приложимые к поведению отдельных людей.
– Возможно. Однако люди – не атомы.
– Верно. Человек обладает сознанием, и его поведение значительно сложнее. Существует так называемая свобода воли. Как Селдон справился с этим, я не имею понятия, и уверен, что не смог бы понять, даже если бы специалист-профессионал попытался объяснить – но ему это удалось.
– И все зависит от поведения множества ни о чем не подозревающих людей? Не кажется ли тебе, что грандиозное математическое здание психоистории построено на песке? Если постулаты сформулированы неверно, оно должно рухнуть…
– Не рухнуло же до сих пор.
– …Либо, если постулаты не так уж ошибочны или неадекватны, а просто недостаточно устойчивы, психоистория могла работать без перебоев целые столетия, а потом, по достижении какого-нибудь очередного кризиса, рухнуть – как, собственно, и случилось в эпоху Мула. Или… вдруг существует третий постулат?
– Какой еще третий постулат? – оторопело спросил Пелорат.
– Я не знаю, – сказал Тревайз. – Всякое доказательство может казаться безупречно логичным и элегантным и все-таки содержать скрытые допущения. Может быть, третий постулат как раз и представляет собой допущение, настолько принимаемое на веру, что никто и не думал упоминать о нем.
– Допущение, которое так аксиоматично, как правило, исключительно верно, иначе оно не было бы таким само собой разумеющимся.
Тревайз фыркнул.
– Если бы ты знал историю науки так же хорошо, как и обычную историю, Джен, ты бы понял, как жестоко ошибаешься. Так… Похоже, приближаемся к солнцу Запретной Планеты.
И действительно, в центре экрана сияла яркая звезда – настолько яркая, что компьютер автоматически убавил яркость до такой степени, что все остальные звезды угасли.
Помещения для личной гигиены на борту «Далекой звезды» были компактными, и пользование водой обычно сводилось к минимуму во избежание перегрузки систем очистки. Тревайз строго напоминал об этом и Пелорату, и Блисс.
Но даже в таких условиях Блисс всегда выглядела свежей и чистенькой: ее темные длинные волосы всегда блестели, а ногти были старательно ухожены.
– Вот вы где! – воскликнула она, войдя в рубку.
Тревайз взглянул на нее исподлобья и хмыкнул:
– Где же нам еще быть? Мы вряд ли могли покинуть корабль, а за полминуты нас можно легко найти внутри, даже если ты и не можешь засечь нас мысленно.
– Это всего-навсего форма приветствия, и нет нужды воспринимать ее буквально, как ты прекрасно
