стене. Ближайший к ним пес сделал нерешительную попытку подойти поближе, негромко, но нервно поскуливая, словно пытаясь понять, что же сдерживает его и его сородичей, хотя они не чувствуют никакой угрозы. Некоторые псы безуспешно пытались взобраться на стену и напасть сзади.
Дрожащей рукой Тревайз настроил нейрохлыст на малую мощность. Он потреблял гораздо меньше энергии, чем бластер, и одной батареи хватало на сотню разрядов, подобных ударам кнута, но, если подумать, он и этим оружием в последний раз пользовался неизвестно когда.
Точность прицела была не так уж важна. Поскольку используемая энергия была не так велика, Тревайз мог стрелять широким пучком по всей массе собак. Именно так и разгоняли нейрохлыстами толпы людей, затевавших беспорядки.
Однако Тревайз послушался совета Блисс. Он прицелился в одну из собак и выстрелил. Пес перевернулся на спину, задергал лапами, громко, пронзительно завизжал.
Остальные собаки отпрянули от визжащего сородича, в страхе прижав уши. Потом, завизжав хором на разные голоса, развернулись и побежали прочь – сперва медленно, затем быстрее и, наконец, во всю прыть. Последним, скуля, ковыляя на подгибающихся лапах, захромал пес, попавший под удар хлыста.
Визг затих в отдалении, и Блисс, тяжело дыша, проговорила:
– Нам лучше уйти на корабль. Они могут вернуться. Или придут другие.
Тревайз подумал, что никогда прежде он так быстро не управлял входным механизмом корабля. И вряд ли сумел бы повторить это в другой раз.
Только ближе к ночи Тревайз почувствовал себя лучше. Небольшая полоска синтекожи, наклеенная на оцарапанную руку, немного снижала боль, но вот израненную психику залечить было не так-то просто.
Дело было не в пережитой опасности. Опасность для Тревайза значила не больше, чем для любого храброго мужчины. И не потому, что опасность возникла из совершенно непредвиденного стечения обстоятельств. Дело было в ощущении нелепости происходящего. Как бы выглядел Тревайз, если бы кто-то узнал, что его загнали на дерево рычащие собаки? Вряд ли это было бы позорнее, чем если бы его обратил в бегство щебет разъяренных канареек.
Шли часы, а Тревайз все вслушивался – не вернутся ли собаки, не начнут ли свой жуткий вой, не станут ли царапать когтями обшивку корабля.
Пелорат вроде бы совсем не нервничал.
– Я не сомневался, дружочек, что Блисс все уладит, но должен сказать, что ты здорово управлялся с нейрохлыстом.
Тревайз пожал плечами. Он был не в настроении обсуждать происходящее.
Пелорат держал в руках свою библиотеку – единственный компакт-диск, на котором хранились все материалы, собранные посредством исследований мифов и легенд, – с ним он и удалился в свою каюту, где находился его небольшой терминал.
Пелорат, похоже, был собой вполне доволен. Тревайз заметил это, но не спросил о причине. Времени для этого будет достаточно и потом, когда он сумеет забыть о собаках.
Когда они с Блисс остались наедине, она довольно робко спросила:
– Ты, наверное, испугался?
– Угу, – громко признался Тревайз. – Кто бы мог подумать, что при виде собаки – собаки! – я так позорно побегу?
– Двадцать тысяч лет без людей – это уже не просто собаки. Эти твари теперь – доминирующие крупные хищники.
– Я понял это, пока сидел на ветке в качестве доминирующей жертвы, – кивнул Тревайз. – Ты была совершенно права насчет нарушения экологического равновесия.
– Оно нарушено, конечно, но только с точки зрения человека. Подумай, ведь собаки отлично делают свое дело. Я не удивлюсь, если Пел окажется прав, предполагая, что экология может самоуправляться и различные ниши будут заполнены эволюционирующими видами тех немногих животных, которых когда-то завезли на эту планету.
– Как ни странно, – заметил Тревайз, – и я об этом подумал.
– Все может быть, но лишь в том случае, если нарушение равновесия не зашло слитком далеко и на его выправление не нужно слишком много времени. Планета может погибнуть окончательно гораздо раньше, чем это случится. – Тревайз хмыкнул. – А почему ты решил вооружиться? – прищуриваясь, спросила Блисс.
– Толку-то от моего оружия. Если бы не твои способности…
– Не только в них дело. Мне необходимо было твое оружие. Короче говоря, одного только гиперпространственного контакта с Геей при таком количестве незнакомых мне типов сознания было мало, и я бы ничего не сумела сделать без твоего нейрохлыста.
– А бластер оказался бесполезен. Я пробовал – бессмысленно.
– С помощью бластера, Тревайз, ты просто уничтожил собаку как факт. Остальные могли удивиться, но не испугались.
– Хуже, – буркнул Тревайз, – они поедали останки. Вышло так, что я сам уговаривал их остаться.
– Да, понимаю. Другое дело – твой нейрохлыст. Он причиняет боль, собака от боли испуганно вопит, это хорошо понимают остальные, которые хотя бы на основании условного рефлекса сами чувствуют испуг. С собаками, уже предрасположенными к испугу, мне было легче справиться: я просто слегка усилила страх в их сознании, и они убежали прочь.
– Да, но ты поняла, что
– Потому что я привыкла иметь дело ссознанием, а ты – нет. Именно поэтому я
