и вряд ли останутся равнодушными, заметив неладное.
– Вентиляция отключилась, – тоскливо пробормотал Пелорат. – Такое место обязательно должно вентилироваться, Бандер обеспечивал это своей энергией. Теперь все остановилось.
– Ничего страшного, Джен, – отозвался Тревайз. – Здесь, в пустом подземелье, воздуха хватит не на один год.
– Все равно. Психологически невыносимо.
– Пожалуйста, Джен, не хватало тебе еще заболеть клаустрофобией. Блисс, мы хоть немного продвинулись к цели?
– Значительно, Тревайз. Ощущение сильнее, и я уточнила расположение источника.
Блисс шла вперед все уверенней и реже задерживалась по пути.
– Здесь! Здесь! – воскликнула она наконец, – Я очень хорошо чувствую!
– Теперь и я чувствую. Точнее – слышу, – сухо заметил Тревайз.
Все трое остановились и безотчетно затаили дыхание. Стал слышен тихий плач, прерываемый всхлипами.
Они вошли в большую комнату и, когда стало светлее, увидели, что она, в отличие от всех прежде виденных, богато и броско обставлена.
В центре комнаты стоял робот. Он немного наклонился вперед, вытянув руки, словно хотел кого-то обнять.
Из-за робота послышался шелест одежды. Выглянул чей-то круглый, испуганный глаз. Душераздирающие рыдания звучали, не прекращаясь.
Тревайз направился было к роботу, но стоило ему приблизиться, как сбоку с пронзительным криком выскочила маленькая фигурка. Существо споткнулось, упало, закрыло глаза и, продолжая кричать, стало колотить по полу ногами, словно отбиваясь от кого-то.
– Это ребенок! – воскликнула Блисс, но это и так было ясно.
Тревайз, пораженный до глубины души, отшатнулся. Что здесь мог делать ребенок? Бандер так гордился своим абсолютным уединением, так пекся об этом…
Пелорат, менее склонный отказываться от логики в странных ситуациях, нашел ответ сразу:
– Видимо, это наследник.
– Ребенок Бандера, – согласилась Блисс, – но, видимо, слишком маленький, чтобы стать наследником. Соляриане должны будут найти другого.
Она смотрела на ребенка, но не сердито, а нежно, гипнотизирующе, и постепенно рыдания утихли. Он открыл глаза и посмотрел на Блисс, изредка тихо всхлипывая.
Блисс стала говорить ему ласковые слова, не особо наполненные смыслом, но усиливающие успокаивающее действие потока ее мыслей. Казалось, она ментально прикасается к незнакомому ей сознанию ребенка и старается пригладить взъерошенные эмоции.
Через некоторое время, не отрывая взгляда от Блисс, ребенок поднялся, мгновение постоял, покачиваясь на месте, потом бросился к безмолвному, оцепеневшему роботу и обнял его мощную ногу, словно само прикосновение было надеждой на защиту.
– Наверное, этот робот – его нянька или гувернер, – сказал Тревайз, – Думаю, солярианин не стал бы заботиться о другом солярианине, даже родитель ребенка.
– А я думаю, – заявил Пелорат, – что ребенок – гермафродит.
– Кем он еще может быть, – согласился Тревайз.
По-прежнему не спуская глаз с ребенка, Блисс медленно пошла к нему, вытянув руки ладонями вперед, словно показывая, что у нее нет намерения схватить малыша. Ребенок молчал, глядя на Блисс, только крепче вцепился в ноту робота.
– Ну-ну, детка теплый, маленький… все хорошо… не страшно… детка… не бойся… не бойся, – тихо приговаривала Блисс.
Остановившись и не оглядываясь, она негромко попросила:
– Пел, поговори с ним на его языке. Скажи, что мы роботы и пришли позаботиться о нем, потому что отключилась энергия.
– Роботы?! – испуганно воскликнул Пелорат.
– Мы должны притвориться роботами. Он не боится их. Он ведь никогда не видел человека – может быть, даже не имеет понятия о существовании людей.
– Не знаю, смогу ли я подобрать нужные слова… – смутился Пелорат. – Я не знаю древнего эквивалента слова «робот».
– Тогда говори просто «робот», Пел. Если это не сработает, попытайся сказать «металлическое существо». Скажи, что сможешь.
Медленно, подбирая слова, Пелорат начал что-то говорить на древнем языке. Ребенок взглянул на него, напряженно нахмурившись, словно пытался понять.
– Можешь еще спросить его, как выбраться отсюда, раз уж на то пошло, – сказал Тревайз.
– Нет, Пока рано, – вмешалась Блисс, – сперва – доверие, потом – вопросы.
Ребенок, который теперь смотрел на Пелората, нерешительно отпустил ногу робота и заговорил высоким музыкальным голосом.
