Об этом же сообщают и все видеоканалы.
Газету раскрыли, и все пятеро склонились над ней.
— Клянусь Космосом, — тихо сказал Сермак, — он собирается на Анакреон.
— Это предательство, — волнуясь, тонко закричал Тарки. — Будь я проклят, если Уолто не прав. Он продал нас и едет за вознаграждением!
Сермак встал.
— Выхода у нас нет. Завтра же я потребую, чтобы Совет выразил Хардину недоверие. А если это не удастся…
Снег прекратился, но теперь он твердым покровом лежал на земле, и машина, громыхая и поблескивая отполированными боками, неуклюже пробиралась по пустынным улицам. Рассвет едва только начал брезжить, было пасмурно. И в это холодное серое утро ни приверженцы Партии Действия, ни сторонники Хардина не спешили заняться делами, невзирая на бурные события в политической жизни Фонда.
Йохан Ли был недоволен и брюзжал все громче и громче:
— Некрасиво это выглядит, Хардин. Они скажут, что вы улизнули исподтишка.
— Пусть говорят, что хотят. Мне нужно попасть на Анакреон, и я хочу добраться туда без всяких помех. И хватит об этом, Ли.
Хардин откинулся на мягкое сидение. Он немного замерз, и его бил озноб. Внутри машины было очень тепло, но по всему занесенному снегом миру разлился холод, проникавший, казалось, и сквозь стекла.
Он задумчиво сказал:
— Когда-нибудь мы будем управлять погодой на Терминусе. Это вполне возможно.
— Я бы хотел, чтобы сначала мы сделали кое-что другое. Например, почему бы нам не кондиционировать погоду для Сермака? Миленькая сухая камера, а в ней круглый год — двадцать пять градусов по Цельсию.
— Вот тогда мне и в самом деле
— Я? Для этого и так сделано уже немало. Давайте-ка я перечислю. — Он стал загибать пальцы. — Во-первых, Сермак вчера устроил скандал в Муниципалитете и потребовал привлечь вас к суду.
— У него были для этого основания, — невозмутимо ответил Хардин. — А кроме того, его предложение было отклонено двумястами шестью голосами против ста восьмидесяти четырех.
— Разумеется. Большинство в двадцать два голоса, хотя мы рассчитывали по крайней мере на шестьдесят. Не спорьте, вы сами знаете, что рассчитывали на более значительную поддержку.
— Мы чуть не проиграли, — признал Хардин.
— Ладно. И во-вторых, после голосования пятьдесят девять членов Партии Действия поднялись и покинули зал Совета, громко топая ногами.
Хардин ничего не ответил, и Ли продолжал:
— И в третьих, перед тем, как уйти, Сермак во всеуслышание заявил, что вы предатель и отправляетесь на Анакреон за вознаграждением, и что те, кто голосовал против вашей отставки — тоже изменники, а его партия носит название Партия Действия не для красного словца. Чем все это попахивает, а?
— Думаю, бедой…
— А теперь вы бежите на рассвете, словно какой-то преступник. Вы должны открыто выступить против них, Хардин, и если вам придется объявить военное положение — вводите его, клянусь Космосом!
— Насилие — это крайняя мера, к которой прибегают…
— Глупцы! Ба!
— Хорошо. Мы подумаем. А теперь внимательно меня выслушайте, Ли. Тридцать лет тому назад, когда отмечалось пятидесятилетие Фонда, Камера Времени открылась, и появилось изображение Хэри Селдона. Он и навел нас на мысль о том, что в действительности происходит.
— Я помню, — кивнул Ли, припоминая. — В тот день мы пришли к власти.
— Верно. Тогда мы переживали первый значительный кризис. А теперь пришло время второго, и через три недели Фонду исполнится восемьдесят лет. Вам не кажется, Ли, что это совпадение не случайно?
— Вы имеете в виду, что Селдон снова появится?
— Я еще не закончил. Селдон не говорил, что он когда-нибудь возвратится, но это вполне согласуется с его Планом. Он изо всех сил старался не допустить, чтобы мы заранее что-нибудь знали. Узнать, запрограммирован ли компьютер так, что Камера будет еще открываться, невозможно, не демонтировав Камеру, а она, вероятно, взорвется, если мы попытаемся это сделать. Каждый год в день его первого появления я приходил к ней просто так, на всякий случай. Он ни разу не показался, но ведь сейчас, впервые за все это время, у нас действительно кризисное положение.
— Значит, он снова появится?
— Может быть, я не знаю. Однако, дело вот в чем. Сегодня, на заседании Совета, сразу после того, как вы объявите о том, что я отбыл на Анакреон, сообщите всем, что четырнадцатого марта Хэри Селдон снова будет говорить с нами и мы получим чрезвычайно важную информацию относительно нашего успешного выхода из кризиса. Это весьма важно, Ли. И ничего не объясняйте, даже если они забросают вас вопросами.
Ли удивленно уставился на него:
— Поверят ли они в это?
— Не имеет значения. Они будут выбиты из колеи, а больше мне ничего и не надо. Поразмыслив над тем, правда это или нет и что я имел в виду, если это не так, они решат отложить свое выступление до четырнадцатого марта. А я возвращусь задолго до этой даты.
Ли помолчал.
— Но ведь «успешный выход из кризиса» — ложь!
— Надо же запудрить им мозги. А вот и космопорт.
В утреннем сумраке виднелась громада готового к старту космического корабля.
Хардин зашагал к нему по снегу и уже возле открытого люка повернулся и помахал рукой:
— До свидания, Ли. Мне неприятно оставлять вас в столь затруднительном положении, но мне больше не на кого положиться. Будьте осторожны!
— Не волнуйтесь. Все не так уж плохо. Я выполню ваши распоряжения.
Он отступил назад, и люк закрылся.
Однако Сэлвор Хардин не сразу отправился на Анакреон — планету, имя которой носило все Королевство. Он прибыл на нее лишь за день до коронации, после того как с краткими визитами посетил восемь самых значительных звездных систем Королевства, на которых он останавливался лишь на время, необходимое для консультаций с местными представителями Фонда.
Путешествие произвело на него тягостное впечатление — он вдруг осознал, что Королевство Анакреон занимает обширные территории. Разумеется, по сравнению с необозримыми пространствами Галактической Империи, одной из жемчужин которой оно некогда являлось, Королевство казалось лишь крупинкой, пылинкой. Но Хардина, приученного к одной-единственной и к тому же малонаселенной планете, размеры Анакреона и многочисленность его населения ошеломили.
Королевство занимало территорию прежней Анакреонской Префектуры, в него входило двадцать пять звездных систем, в шести из которых планет было несколько. Население Королевства составляло двадцать пять миллиардов, и хотя это было значительно меньше, чем во время расцвета Империи, население быстро росло благодаря развитию науки, поощряемому Фондом.
Теперь уже предстоящая работа казалась Хардину почти неосуществимой. За тридцать лет только
