этим светловолосым Имперским Генералом. В этом нет никакой логики, не так ли?
Барр сказал:
— Я уже сделал свое дело. Я убил Вице-короля Империи.
— Правда? И давно?
— 40 лет назад.
— Сорок… лет… назад… — Казалось, слова имеют огромное значение для Торговца. Он нахмурился: — Так долго не живут воспоминаниями. Этот молодчик в генеральской форме знает об этом?
Барр кивнул.
Глаза Деверса потемнели:
— И ты хочешь, чтобы Империя победила?
Старый Патриций внезапно разразился гневом:
— Да пусть эта Империя и все ее дела погибнут во всеобщей катастрофе! Вся Сайвенна молится об этом. Но у меня когда-то были братья, сестра, отец. Теперь у меня есть дети, внуки. И Генерал знает, где они.
Деверс ждал.
Барр продолжал шепотом:
— Но это не остановит меня, если события будут развиваться не так, как мне хотелось бы. Они еще узнают, что такое умирать.
Торговец сказал мягко:
— Ты когда-то убил Вице-короля? Знаешь, я кое-что вспоминаю. У нас был Мэр по имени Хобер Мэллоу. Он посещал Сайвенну, этот твой мир, так? Он встречал там человека по имени Барр.
Дасем Барр подозрительно посмотрел на него:
— Что ты об этом знаешь?
— Только то, что знает каждый торговец Фонда. Может, ты хитрый, старикан, а тебя ко мне подсадили? Они могут направлять на тебя бластеры, ты можешь ненавидеть Империю и желать ее гибели. Я проникнусь — и раскроюсь перед тобой. Генерал будет доволен, но на это у тебя мало шансов. Мне ведь тоже хотелось бы иметь доказательства того, что ты сын Онама Барра из Сайвенны, шестой, самый младший и единственный, кто спасся от массового уничтожения.
Руки Барра дрожали, когда он подошел к стене и открыл в ее углублении маленький ящик. Он достал из него металлический предмет и сунул его в руки торговцу.
— Посмотри на это, — сказал он.
Деверс поднес к глазам центральное звено цепи и тихо выругался:
— Будь я проклят, но это монограмма Мэллоу, и ей 50 лет.
Он поднял глаза и улыбнулся:
— Дай мне руку. Атомный щит в человеческий рост — единственное доказательство, что нужно. — И он протянул свою огромную руку.
6. Фаворит
Крохотные корабли появились из пустоты Галактики и направились в середину Армады. Затем прорезали, без единого выстрела или вспышки, заполненное кораблями пространство, и имперские громыхающие чудовища безуспешно пытались их настичь. Два бесшумные всполоха разорвали космос, когда два маленьких, как комарики, корабля погибли в атомной дезинтеграции — а все остальные исчезли.
Огромные корабли вели поиск, но затем возвратились к своей первоначальной задаче, и гигантская паутина окружения опутывала мир за миром.
Костюм Бродрига был всегда неизменным: изысканного покроя, элегантно сидящий. Он неторопливо прогуливался по садам отдаленной планеты Ванда, временно превращенной в Штаб-квартиру Империи. Выражение его лица было мрачным.
Бел Риоз был с ним. Воротник его унылой темно-серой формы был расстегнут.
Риоз указал на гладкую черную скамью под древесным папоротником, огромные плоские листья которого защищали от белого солнца.
— Посмотрите, сэр. Это реликвия Империи. Скамейки с орнаментом для влюбленных остаются нужными и нетронутыми, в то время как заводы и дворцы превращаются в безымянные руины.
Он сел, а Личный Секретарь Клеона II стоял перед ним и аккуратными движениями своих белоснежных рук обрывал листья на папоротнике.
Риоз скрестил ноги и предложил собеседнику сигарету. Взял ее сам и сказал:
— Прислать такого компетентного наблюдателя, как вы — лишний раз подчеркивает мудрость Его Императорского Величества. Она лишит меня необходимости доказывать Его Императорскому Величеству важность этого предприятия на Периферии, и я смогу посвятить время решению военных задач.
— Глаза Императора повсюду, — сказал Бродриг механически. — Мы вовсе не недооцениваем важность этой кампании, но нам кажется, что делается слишком большой акцент на ее трудности. Их малые корабли не должны являться таким сложным препятствием для успешного проведения маневра окружения.
Риоз покраснел, но сумел сдержаться:
— Я не могу рисковать ни жизнью своих людей, которых у меня не так уж много, ни своими кораблями, которые могут погибнуть в результате поспешной атаки. Окружение в четыре раза увеличивает вероятность непредвиденных ситуаций при последней атаке, хотя она и так трудна, сама по себе. Я уже имел смелость объяснить вам это вчера с военной точки зрения.
— Да, конечно, я не военный человек. В таком случае, вы уверяете, что то, что кажется ясным и очевидным, в действительности является невероятным. Допустим. Но все же ваша осторожность идет гораздо дальше этого. В своем втором послании вы уже просили подкрепления, и это — против такого слабого врага, с которым, к тому же, вы еще и не сталкивались. При подобных обстоятельствах просьба о подкреплении отдает некомпетентностью или даже хуже, если бы вся ваша карьера не доказывала вашей смелости и ума.
— Благодарю вас, — сказал Генерал холодно. — Но я должен напомнить, что есть разница между смелостью и слепостью. Можно вести азартную игру, когда знаешь противника и можешь, хотя бы грубо, просчитать риск. Но идти против совершенно неизвестного тебе врага смело уже само по себе. Точно так же можно спросить, почему днем человек успешно преодолевает полосу препятствий, а ночью натыкается на мебель в комнате.
Бродриг махнул рукой, чтобы прервать его:
— Это красиво, но не слишком убедительно. Вы посетили их мир, к тому же у вас есть пленник, этот торговец. Так что, думаю, вы не блуждаете в потемках.
— Но я прошу вас помнить, что мир, находящийся в изоляции в течение более чем двух столетий, невозможно осмыслить и понять за два месяца пребывания в нем. Я — солдат, а не герой какого-то триллера с разбитым подбородком и вдавленной грудью… Точно так же один пленник, к тому же член экономической группы, не имеющий прямой связи с миром противника, не может посвятить меня во все детали их стратегии.
— Вы его допросили?
— Да.
— Ну и…?
— Это было полезно, но не жизненно необходимо. Его корабль совсем крошечный и не идет в счет. Он продает маленькие замечательные безделки, и больше ничего. Я взял только самые интересные, чтобы отослать Императору для развлечения. Конечно, в самом корабле есть много приборов, в которых я ничего не смыслю, но, в конце концов, я не техник.
— А среди ваших людей есть такие, кто смыслит? — спросил Бродриг.
