— Я заместитель секретаря Лавиния Димачек. А вы совсем не такой, как в фильме.
Бейли часто это слышал. Он сухо сказал:
— Они не могли точно скопировать меня, если хотели собрать много зрителей.
— Я в этом не уверена. Вы выглядите гораздо мужественнее, чем тот актер с младенческим лицом.
Бейли поколебался, но решил воспользоваться случаем — или просто не мог удержаться:
— У вас утонченный вкус, мэм. Она засмеялась.
— Надеюсь, что так. А теперь — почему вы заставили меня ждать?
— Я не знал, что вы приедете, мэм, а у меня был выходной.
— И вы его проводили за пределами Города, как я поняла.
— Да, мэм.
— Не будь у меня утонченного вкуса, я бы сказала, что вы один из тех чокнутых, но вместо этого позвольте мне сказать — вы один из тех энтузиастов.
— Да, мэм.
— Вы надеетесь когда-нибудь эмигрировать и найти новые миры в Галактике?
— Возможно, не я, мэм. Может, я окажусь слишком старым.
— Сколько вам сейчас?
— Сорок пять, мэм.
— Ну, на столько вы не выглядите. Мне тоже сорок пять.
— Но вы-то на них не выглядите, мэм.
— Старше или моложе?
Она снова засмеялась.
— Но шутки в сторону. Вы считаете меня слишком старой, чтобы стать первооткрывателем?
— В нашем обществе не может быть пионером никто без тренировки вне условий Города. Тренироваться лучше всего с юности. Я надеюсь, что мой сын когда-нибудь ступит на поверхность другого мира.
— Вот как? Вы, конечно, знаете, что Галактика принадлежит Внешним Мирам?
— Их только пятьдесят, мэм, а в Галактике миллионы миров, годных для обитания — или их можно сделать годными — и не имеющих собственной разумной жизни.
— Да, но ни один корабль не может подняться с Земли без разрешения космонитов.
— Разрешения можно добиться, мэм.
— Я не разделяю вашего оптимизма, мистер Бейли.
— Я разговаривал с космонитами, которы…
— Я знаю это от своего начальника Альберта Миннима, который два года назад посылал вас на Солярию.
Она слегка скривила губы.
— Актер, игравший его крошечную роль в том фильме, очень походил на него, насколько я помню. Минниму не понравилось.
Бейли сменил разговор:
— Я просил заместителя секретаря Миннима…
— Он получил повышение.
Бейли, прекрасно понимавший важность званий в табели о рангах, спросил:
— Каков его новый титул, мэм?
— Вице-секретарь.
— Спасибо. Я просил вице-секретаря Миннима получить для меня разрешение посетить Аврору в связи с поисками новых миров.
— Когда?
— Вскоре после моего возвращения с Солярии. С тех пор я дважды возобновлял свою просьбу.
— Но не получили благоприятного ответа?
— Нет, мэм.
— Вы были удивлены?
— Разочарован, мэм.
— Зря.
Она слегка откинулась в кресле.
— Ваши отношения с Внешними Мирами весьма шатки. Вы, конечно, почувствовали, что ваши два детективных подвига облегчили положение. Так оно и есть. Эта ужасная гиперволновая пьеса тоже помогла. Но облегчение такое…
Она почти соединила большой и указательный пальцы.
— Против такого…
Она раскинула руки.
— При таких обстоятельствах мы вряд ли могли рискнуть послать вас на Аврору, на главный Внешний Мир, где вы, возможно, сделали бы что-нибудь, что усилило бы межзвездную напряженность.
Бейли посмотрел ей в глаза.
— Я был на Солярии и не сделал ничего плохого. Наоборот…
— Да, я знаю. Но вы были там по просьбе космонита, а это далеко не то, что быть там по нашей просьбе. Вы не можете не понимать этого.
Бейли молчал. Она продолжала:
— Ситуация стала во много раз хуже в то время, когда вы прислали вашу просьбу, и вице-секретарь правильно сделал, что отклонил ее. А в последний месяц положение стало особенно скверным.
— Это и есть причина нашего сегодняшнего совещания, мэм?
— Вам не терпится, сэр? — ядовито спросила она с начальственными интонациями. — Вы приглашаете меня идти прямо к цели?
— Нет, мэм.
— Явно приглашаете. А собственно, почему бы и нет? Я становлюсь утомительной. Давайте ближе к делу. Вы знаете Хена Фастольфа?
— Я встречался с ним однажды, — осторожно ответил Бейли, — три года назад, в Космотауне.
— Вы, кажется, понравились ему.
— Он был достаточно дружелюбен… для космонита. Она слегка пренебрежительно фыркнула:
— Представляю. Вы знаете, что он был видным политическим деятелем на Авроре последние два года?
— Он был членом правительства, как я слышал от своего бывшего партнера.
— От Р.Дэниела Оливо, робота космонитов, вашего друга?
— Моего бывшего коллеги, мэм.
— Это, когда вы решали маленькую проблему насчет двух математиков на борту корабля космонитов?
— Да, мэм.
Бейли кивнул.
— Как видите, мы хорошо информированы. Доктор Хен Фастольф был в той или иной степени лидером в аврорском правительстве, важной фигурой законодательной власти их планеты, и о нем говорили даже как о будущем Председателе, а Председатель на Авроре, как вы знаете, нечто вроде президента.
— Да, мэм, — сказал Бейли.
Он подумал, скоро ли она подойдет к тому весьма деликатному делу, о котором говорил комиссар.
Димачек, казалось, не спешила:
— Фастольф из умеренных. Он сам так называет себя. Он чувствует, что Аврора и вообще Внешние Миры зашли слишком далеко в своем направлении, как вы, возможно, чувствуете, что мы на Земле зашли слишком далеко в нашем. Он хочет сделать шаг назад, уменьшить производство роботов, ускорить смену поколений, вступить в союз и дружбу с Землей. Естественно, мы поддерживаем его, но очень осторожно. Если мы будем слишком демонстративно выражать свои чувства, это может оказаться для него смертельным ударом.
