Впервые у Бейли возникло слабое впечатление, что открытое пространство может быть предпочтительнее Города.
Он был очень благодарен этому своему опыту на Авроре, и больше всего — грозе, потому что понял теперь, что сможет оставить Землю и встретиться с любым новым миром, на котором поселятся он, Бен и, может быть, Джесси.
— Спасибо, Жискар, что вы спасли меня в прошлую ночь. Не знаю, как благодарить вас.
— Меня вовсе не нужно благодарить. Я только выполнял положения Первого Закона. У меня не было выбора.
— Тем не менее, вы спасли мне жизнь, и для вас важно, что я понимаю это, Жискар! А что мне следовало бы сделать теперь?
— То есть, сэр?
— Моя миссия закончена. Концепция доктора Фастольфа более не подвергается опасности. Будущее Земли вроде бы гарантировано. Похоже, что мне здесь больше нечего делать. Но остался еще вопрос о Джандере.
— Не понимаю, сэр.
— Ну, вроде бы установлено, что он умер от случайного сдвига позитронных потенциалов в мозгу, но Фастольф уверял, что шанс на это бесконечно мал. Пусть даже деятельность Амадейро и увеличила этот шанс, все равно он остался бесконечно малым. Во всяком случае, так думает Фастольф, но мне все-таки кажется, что смерть Джандера была намеренным роботоубийством. Правда, я не собираюсь поднимать этот вопрос: не хочу портить дело, пришедшее к такому удовлетворительному разрешению, не хочу снова подвергать опасности Фастольфа. Я не знаю, что делать. Я не могу сказать об этом ни одному человеку, поэтому говорю вам, Жискар.
— Да, сэр.
— Я всегда могу приказать вам стереть все, что я говорил, и не вспоминать об этом?
— Да, сэр.
— Как, по-вашему, что я должен сделать?
— Если это роботоубийство, сэр, то должен быть кто-то, способный совершить его. Способен только доктор Фастольф, но он сказал, что не делал этого.
— Да, мы с этого и начали. Я верю доктору Фастольфу и совершенно уверен, что он этого не делал.
— Тогда как же могло произойти роботоубийство, сэр?
— Предположим, кто-то знал о роботах не меньше доктора Фастольфа.
Бейли обнял руками колени.
Он не глядел на Жискара и, казалось, погрузился в свои мысли.
— Но кто же это, сэр? — спросил Жискар.
И Бейли, наконец, поставил точку:
— Вы, Жискар.
Будь Жискар человеком, он, вероятно, просто глядел бы на Бейли молча и ошеломленно, может, пришел бы в ярость или в ужасе отшатнулся или еще как-нибудь отреагировал, но Жискар был роботом, поэтому не проявил никаких эмоций и только спросил:
— Почему вы так думаете, сэр?
— Я вполне уверен, Жискар, что вы точно знаете, как я пришел к этому заключению, но с вашей стороны будет очень любезно, если вы позволите мне в этом уединенном месте и за то короткое время, которое у меня осталось, объяснить вам это дело для моей собственной пользы. Я хотел бы слышать, как я сам расскажу об этом, и хотел бы, чтобы вы поправили меня, если я ошибаюсь.
— Конечно, пожалуйста, сэр.
— Полагаю, что первой моей ошибкой было предположение, что вы менее сложный, более примитивный робот, нежели Дэниел, только потому, что вы меньше похожи на человека. Человек всегда так подумает. Он будет уверен, что такого робота, как вы, легко создать, а такой, как Дэниел — сложнейшая проблема, скажем, для Амадейро, и его может сконструировать только гений вроде доктора Фастольфа. Однако трудность создания Дэниела состоит, я думаю, в воспроизведении всех человеческих аспектов, таких, как выражение лица, интонация, жесты, движения. Все это очень хитроумно, но реально не связано со сложностью мозга. Я прав?
— Абсолютно правы, сэр.
— Таким образом, я автоматически недооценивал вас, как и всякий другой. Однако вы выдали себя еще до того, как мы приземлились на Аврору. Вы, наверное, помните, что во время посадки у меня начался агорафобический спазм, и я на миг оказался даже более беспомощным, чем в ту грозовую ночь.
— Я помню, сэр.
— В это время Дэниел был со мной в кабине, а вы были за дверью. Я впал в кататоническое состояние, а Дэниел, видимо не смотрел на меня и ничего об этом не знал. Вы были снаружи, но ворвались в кабину и выключили прибор, который я держал. Вы опередили Дэниела, хотя его рефлексы не хуже ваших — он продемонстрировал это, когда доктор Фастольф замахнулся на меня.
— Просто не могло быть, чтобы доктор Фастольф ударил вас, сэр.
— Он и не ударил. Он только продемонстрировал рефлексы Дэниела. Однако, как я уже сказал, в кабине вы действовали первым. Я был в неподходящих условиях для наблюдения этого факта, но я тренирован в наблюдении и не выключаюсь целиком даже во время приступа агорафобического ужаса. Я заметил, что вы подскочили первым, но меня побудили забыть этот факт. Из этого можно сделать только один логический вывод…
Бейли сделал паузу, как бы надеясь, что Жискар согласится, но Жискар ничего не сказал.
В последующие годы, вспоминая о пребывании на Авроре, Бейли первым делом рисовал себе не грозу и даже не Глэдию, а именно это спокойное место поддеревом, зеленые листья на фоне голубого неба, мягкий ветерок и сидящего напротив Жискара со слабо светящимися глазами.
— Похоже, — сказал Бейли, — что вы каким-то образом сумели даже через закрытую дверь определить состояние моего мозга. Говоря короче и проще, вы можете читать мысли.
— Да, сэр, — спокойно ответил Жискар.
— Вы можете также оказывать влияние на мозг. Вы наверняка заметили, что я это понял, и затемнили это в моем мозгу, чтобы я либо не вспомнил, либо не придал этому значения, если бы случайно вспомнил ситуацию. Однако вы сделали это не совсем удачно. Может быть, ваша сила ограничена…
— Сэр, — сказал Жискар, — Первый Закон — главнейший. Я бросился спасать вас, хотя понимал, что это может выдать меня. И я затемнил ваш мозг минимально, чтобы ни в коей мере не повредить ему.
— Я понимаю, у вас свои трудности. Затемнить минимально, так чтобы я мог вспомнить лишь при достаточно расслабленном мозге, оперирующем свободными ассоциациями. Перед тем, как потерять сознание во время грозы, я знал, что вы первым найдете меня и спасете, как это было на корабле. Вы вроде бы обнаружили меня по инфракрасному излучению, но его излучает любое млекопитающее или птица, и это могло бы сбить вас, но вы могли также определить умственную интенсивность, хотя я и был без сознания, и это помогло вам найти меня.
— Это, конечно, помогло.
— То, что я вспомнил, находясь на грани сна или потери сознания, я должен был забывать снова, придя в себя, однако в прошлую ночь я вспомнил в третий раз и я был не один. Со мной была Глэдия, и она повторила мне то, что я сказал, а именно: «Он пришел первым». Даже тогда я не мог вспомнить значение этих слов, и только случайное замечание доктора Фастольфа привело меня к мысли, которая сняла затмение сознания. Как только это всплыло в нем, я вспомнил и другие вещи. Вы иногда отвечали мне прежде, чем я успевал спросить. Я думаю, вы никому не позволите узнать о ваших телепатических способностях.
— Это правда, сэр.
— Почему?
— Мое чтение мыслей дает мне уникальную способность повиноваться Первому Закону, сэр, поэтому я дорожу им. Я могу более эффективно предотвратить вред для человека. Однако, мне кажется, ни доктор Фастольф, ни любой другой человек не будет долго мириться с роботом-телепатом, вот я и держу эту
