От горячего молока у обоих по телу разлилась теплота.
— Давно в Петровке? — спросил Парфентий.
— Недавно, всего недели две.
— Где пропадал это время?
— В Доманевке. С самой осени прошлого года. Там у меня бабушка. До войны я там не бывал, и меня никто не знает. Вот и укрывался. Сюда показываться боялся. Кто его знает, люди ведь разные, могли предать. Знают же меня по райкому комсомола.
— Как же теперь? Освоился?
— Еще не совсем. Прежде чем выйти, оглядываюсь во все стороны, как вор. А сейчас, вроде, налаживается. Днями у нас был начальник полиции. Батько его встретил, как положено, на почетное место усадил. Самогон, закуска и все прочее. Батько у меня хитрый, разговор затеял, мол, слава богу, что теперь колхозов не будет и так далее. Я в сарае в это время был. Слышу, батько кличет меня. Захожу, здороваюсь, а батько продолжает наливать, и мне подмигивает: «поддержи, мол». Вот, говорит, Николай из Красной Армии дезертировал, не хочет воевать за них. Ну, чокнулся я с ним, полицаем, а у самого так все и кипит внутри. Эх, думаю, взял бы сейчас топор, да и размозжил бы твою стервячью голову. Часа два он у нас просидел. Самогоном накачался до чёртиков. Потом батько моргнул мне: «выйди». Я вышел. Они там еще с полчаса сидели, ну и договорились. Мой дипломат полкабана ему обещал к Пасхе. А тот обещал подтвердить в жандармерии, что я был в Красной Армии, а теперь дезертировал.
Николай помолчал немного и, широко улыбнувшись, закончил:
— Вот и вся история, Парфень.
— История интересная. Как будто все гладко.
— Пока — да. А что будет дальше — трудно сказать. Мало ли что может выйти.
— Но батько твой молодец.
— У меня батько… — Николай закрыл глаза и покачал головой. Видно было, что сын восхищался отцом. Парфентий заметил, что всякий раз, когда Николай упоминал батька, в его голосе и в улыбке угадывались сыновняя любовь и благодарность.
Парфентий сам любил и почитал своего отца, и эта черта в Николае нравилась ему. С каждой минутой он все более и более проникался уважением и товарищеским доверием к этому сильному доброму парню.
Николай Демиденко был лет на пять старше Парфентия. Он окончил крымскую среднюю школу за два года до войны. В комсомол Коля Демиденко вступил рано, когда был еще в седьмом классе. Живая, шумливая комсомольская жизнь с ее собраниями и нагрузками подхватила и понесла его. Он с готовностью принимал все поручения, которые давались ему, и выполнял их честно, не по обязанности, а из любви к делу.
Вскоре о Николае Демиденко стало известно в райкоме комсомола, и по окончании школы Николай был взят в Первомайск на работу инструктора райкома.
Но юношу тянуло в большой город. Он давно интересовался машинами, станками, мечтал стать рабочим-специалистом. Вскоре он уехал в Одессу и поступил на судоремонтный завод.
Но, как говорят, шила в мешке не утаишь. Вскоре и тут, на заводе, проявились его организаторские способности. И райком комсомола рекомендовал Демиденко секретарем цеховой комсомольской организации.
На этом Николая застала война. В те тревожные грозные дни, все, кому дорога была родная земля, просились на фронт, чтобы грудью своей встать на защиту Родины. Побежал в военкомат и Николай Демиденко.
Но там ему сказали:
— Вы нужны здесь.
То же самое сказали и в райкоме, а затем в обкоме комсомола.
Враг подступал к Одессе. Город был объявлен на осадном положении. И Демиденко остался оборонять его.
Шестьдесят девять дней героически сражался город, насмерть стояли его защитники. В одном из боев Николай был ранен и попал в окружение. Бойцы выходили из окружения подразделениями и в одиночку. Вышел и Демиденко. Но это была земля, занятая врагом. Выбора не было, сначала нужно было залечить рану.
Домой Николай пойти не решился, знал он, как расправляются фашисты с коммунистами и комсомольцами.
Он вспомнил, что в Доманевском районе живет его бабушка. Это было удобно, и он направился туда. Там он нашел пристанище и четыре месяца спустя, подготовив почву, явился, наконец, в родное село.
Николай был парень огромного роста и богатырского сложения. Хорошие пропорции тела и литая, словно из меди, мускулатура, придавали ему сходство с гладиатором. Несколько тяжеловатая нижняя часть лица с крупным ртом и могучая шея также говорили об его огромной физической силе. Лицо у Николая было на редкость простое и доброе. Небольшие светлокарие глаза смотрели на мир с открытой и даже, казалось, с детской наивностью. Как почти все силачи, он обладал мягким, покладистым характером. Николай был подвижен и необычайно энергичен.
Поскольку встреча с Демиденко была рекомендована Владимиром Степановичем, Парфентий решил говорить с Николаем открыто.
— Ты догадываешься, зачем я к тебе пришел? — спросил Парфентий.
— А если не догадываюсь, намекнешь, — заулыбался Демиденко.
Они понимающе переглянулись. И всё же это была их первая встреча, а условия подпольной работы обязывали к особой осторожности, это входило в привычку, становилось чертой характера. И Парфентий решил все-таки начать разговор не прямо о деле, а издалека. — Как жить думаешь? — спросил он. Николай понял скрытый смысл вопроса.
— Есть два выхода, Парфень. Один — это жить так, как диктуют нам «новые хозяева».
— А второй?
— А второй? Наш долг перед Родиной.
— Какой мы выберем?
— Вот об этом и давай думать вместе. Может что и придумаем, — . засмеялся Николай.
— Это уж давно придумано.
Николай пристально посмотрел в глаза Парфентию.
— Говори, Парфень, я все понимаю.
— Гадов этих надо гнать отсюда.
— И я так думаю.
— И наше участие в этом обязательно.
Парфентий рассказал Николаю об организации и о том, что предстояло сделать в будущем.
Демиденко слушал Парфентия, и когда тот кончил, придвинулся ближе и заговорил:
— Я, Парфень, обитал вот тут, прятался и все время думал об этом. Только я еще не знал, с чего и как начать. А ты вот пришел, и все стало ясно, будто праздник с собою принес.
При этих словах Николай протянул Парфентию широченную ладонь и горячо сказал:
— Вот тебе моя рука.
— От имени подпольного комитета тебе поручается создать здесь, в Петровке, подпольную комсомольскую группу.
— Есть. Вот осмотрюсь немного, налажу связь с хлопцами.
— Осторожно прощупай сначала, на кого можно положиться.
— Понимаю. Я начну с Демиденков. Трое уже есть. Николай Демиденко, Петр Демиденко и Борис Демиденко. Это пока, а дальше увидим.
— Работать будешь по заданию комитета «Партизанской искры», но особняком, своей группой. Крепко помни, что члены твоей группы не должны знать о подпольной организации в Крымке.
— Это правильно, — согласился Демиденко, — иначе быть не может.
— Пусть они знают только, что вообще где-то действует такая организация и что его руководят коммунисты. Вот и все. Это для того, чтобы знали, что они не одни, и работали бы смелее и увереннее.
