побарабанил пальцами по столу. Гендибал терпеливо стоял перед столом и ждал.
Наконец Первый Спикер мягко, стараясь хоть тоном смягчить удар, произнес:
— На чрезвычайном заседании Стола, созванном по инициативе Спикера Деларми…
— Без вашего согласия, Первый Спикер?
— Для этого ей было достаточно голосов любых трех Спикеров. На этом заседании вы были подвергнуты импичменту, Спикер Гендибал. Вас обвиняют в том, что вы недостойны поста Спикера, вас должны судить. За три столетия это первый случай, когда принято решение об импичменте против Спи…
Гендибал перебил, стараясь подавить признаки гнева:
— Вы сами, конечно, не голосовали за мой импичмент.
— Я не голосовал, но я был один. Остальной Стол голосовал единогласно, и голоса были десять против одного за импичмент, для импичмента, как вы знаете, требуется восемь голосов, включая Первого Спикера, или десять без него.
— Но я не присутствовал.
— Вам бы не позволили голосовать.
— Я мог высказаться в свою защиту.
— На этой стадии не могли. Прецедентов мало, но они ясны. Вы будете защищаться на суде, который, естественно, состоится в ближайшее время.
Гендибал в раздумье склонил голову.
— Я не очень огорчен, Первый Спикер, — сказал он, — Я думаю, ваш первый импульс правилен. Дело Тревица важнее. Не отложите ли вы суд на этом основании?
Первый Спикер поднял руку.
— Я не виню вас за недооценку ситуации, Спикер. Импичмент такое редкое событие, что мне самому пришлось заглянуть в юридические справочники. Это вопрос первоочередной важности. Мы должны пренебречь всем остальным ради суда.
Гендибал опершись костяшками пальцев о стол, наклонился к Первому Спикеру.
— Это, наверно, несерьезно?
— Таков закон.
— Нельзя позволять закону становиться на пути борьбы с очевидной опасностью.
— Для Стола, Спикер Гендибал, очевидной опасностью являетесь вы…
— Heт, выслушайте меня. Закон в этом случае основывается на убеждении, что нет ничего опаснее возможности коррупции или злоупотребления властью со стороны Спикера. Но я ни в чем таком не виновен, Первый Спикер, и вы это знаете. Это вопрос личной мести Спикера Деларми. Если и есть здесь злоупотребление властью, то с ее стороны. Моя вина в том, что я не гнался за популярностью и обращал слишком мало внимания на дураков, проживших достаточно, чтобы состариться, но еще достаточно молодых, чтобы обладать властью!
— Подобно мне, Спикер? Гендибал вздохнул.
— Видите, я опять… Я не имел в виду вас, Первый Спикер… Ладно, давайте в таком случае устроим суд немедленно. Устроим его завтра. Даже лучше сегодня вечером. Давайте покончим с этим и перейдем к делу Тревица. Ждать нельзя.
— Спикер Гендибал, вы не понимаете ситуации. Импичменты в прошлом случались два раза. Ни один из них не привел к обвинительному заключению. Но вы будете осуждены! Вы не останетесь членом Стола, и у вас больше не будет голоса в политике. У вас не будет голоса даже на ежегодном заседании Ассамблеи.
— И вы ничего не сделаете, чтобы не допустить этого?
— Я не смогу. Меня забаллотируют единогласно. После этого мне придется подать в отставку, чего, как я думаю, хотят Спикеры.
— И Первым Спикером станет Деларми?
— Наиболее вероятно.
— Этого нельзя допустить!
— Да. Поэтому мне придется голосовать за ваше осуждение. Гендибал снова глубоко вздохнул.
— Все равно я требую немедленного суда.
— Разве вам не нужно время, чтобы подготовиться к защите?
— Какой защите? Они ничего не станут слушать! Немедленного суда!
— Суду нужно время, чтобы подготовить обвинительный материал.
— Нет у них никакого материала. Он им не нужен. В умах они меня уже осудили, а больше им ничего не требуется. Они предпочли бы осудить меня завтра, а не послезавтра, и даже не завтра, а сегодня вечером. Скажите это им!
Первый Спикер встал. Они смотрели друг на друга через стол.
— Куда вы спешите? — спросил Первый Спикер.
— Дело Тревица не ждет.
— Когда вас осудят, и я останусь один перед объединенным против меня Столом, чего вы достигнете?
И Гендибал сказал громким шепотом:
— Ничего. Не бойтесь. Несмотря ни на что, меня не осудят.
9. Гиперпространство
— Вы готовы, Янов? — спросил Тревиц.
— Пелорат поднял голову от книги, которую просматривал.
— Вы имеете в виду, к Прыжку, старина?
— Да. К гиперпространственному Прыжку!
Пелорат проглотил комок в горле.
— Вы уверены, что мы ничего не почувствуем? Я знаю, что глупо бояться, но только подумаю о том, что меня превратят в бестелесные тахионы, которых никто никогда не видел и не регистрировал…
— Послушайте, Янов, это вещь устоявшаяся. Честное слово! Прыжок используется уже двадцать две тысячи лет, как вы же сами мне объясняли, и я никогда не слышал ни об одной катастрофе в гиперпространстве. Мы, конечно, можем выйти из гиперпространства в неудобном месте, но тогда несчастный случай произойдет в обычном пространстве, когда мы не будем состоять из тахионов.
— Довольно слабое утешение.
— Да, но этого не случится! Сказать по правде, я хотел проделать Прыжок, не сообщая вам. Но потом почувствовал, что будет лучше, если вы пройдете через это сознательно и убедитесь, что никакой опасности нет. Тогда вы перестанете нервничать.
— Что ж, — с сомнением сказал Пелорат, — я думаю, вы правы, но, честно говоря, не тороплюсь.
— Уверяю вас…
— Нет, нет, старина, я с вами во всем согласен, просто… вы читали «Сантерестилла Матта?»
