- Зачем именно магичек? Вам претило убивать человеческих девушек? - поинтересовалась Маша.
- Я не знала, кто они...
На стене размеренно тикали часы, если бы не эти часы, время замерло бы для них обеих. Время свернулось уроборосом среди голых стен казённого помещения. В кольце времени нельзя было сбежать из продиктованных судьбой событий: ни простить, ни просить прощения, ни забыть то, что произошло.
- Ты никогда не поймёшь этого, - голос Надежды прозвучал вдруг спокойно и тихо. - Когда он родился, его отец ушёл от меня, потому что врачи просто развели руками. Они поставили на моём сыне крестик, сразу сказали, что на всю жизнь он останется инвалидом. А мать моего мужа сказала ему: уходи от них, иначе всю жизнь промучаешься с этим 'выродком'. Так и сказала. Ещё она заявила, что это не его ребёнок, что я изменяла ему. Я осталась одна, совсем одна в чужом городе. Нас очень долго не выписывали из роддома, потому что при родах ему сломали ручку, потом он простудился. Он сказал мне, когда вырос, что очень боится высоких потолков. В роддоме были высокие потолки... Я пыталась его вылечить. Я все деньги тратила только на это.
- Это я знаю, - оборвала её Маша. Она слишком хорошо помнила глаза Алекса, рассказывающего ей о своей боязни высоких потолков. - Откуда у вас нож?
Охотничий нож нашли в сумке Надежды, и Провизор уже подтвердил, что раны жертвам были нанесены именно этим оружием. В резьбе на костяной рукояти запеклась кровь Этты.
- Я купила его в сувенирном магазине, попросила знакомого заточить. А снотворное я достала через подругу, она работает в хирургии. Дело раскрыто, капитан? - она больше не жаловалась. Она смотрела на Машу, не отводя глаз, и ей чудился в этих глазах демонический огонь. - Суд поймёт материнское сердце. Меня оправдают.
- Я очень сильно сомневаюсь в этом, - покачала головой Маша.
Узел времени расслабился, и она обессилено опустила плечи. Прошлое неумолимым потоком неслось назад, в чёрную пропасть.
Маша любовалась светящимися кнопками в кабинке лифта. Это зрелище принесло ей необыкновенное успокоение. Она прикрыла глаза и прислонилась спиной к стене кабинки. Сейчас ничего не стоит нажать на кнопку с цифрой один и выйти из дома через громыхающую железную дверь.
Несущественно даже то, что старушка с пуделем и мужчина с барсеткой уже видели её позорное замешательство перед дверями дома. Мужчина жалостливо ткнул пальцем в цифровой замок и предложил открыть. Несущественно и то, что в наушниках звучал военный марш, что само собой предполагало решительные действия, а лифт никак не доползал до шестого этажа, вот уже подобрал двух парней на втором и даму с раскладушкой подмышкой на четвертом.
- Шестой, - объявил один из парней. - А что, лифт вверх едет? А я думал, вниз.
Маша выбралась на площадку с четырьмя дверями и выключила плеер. Он с кое-как скрученными наушниками отправился в сумку, а Маша решительно надавила на чёрный пупырышек звонка.
За дверью стояла мёртвая тишина, потом лязгнули замки, и дверь приоткрылась на цепочку. Маше не пришлось закрывать глаза и считать до десяти. Он ничуть не изменился. Не изменилась даже серая шерстяная кофта, которую он надевал постоянно. Совершенно молча он снял цепочку и открыл дверь шире, пропуская Машу внутрь квартиры.
Она остановилась посреди прихожей, в которой как и четыре года назад, стояли две рейки, прислонённые к одёжному шкафу. Чтобы добраться до собственного пальто, приходилось отодвигать эти рейки.
- Привет. Ты пришла всё-таки. Что скажешь? - оборвал молчание Алекс. Его взгляд бегал по комнате, ни на секунду не задерживаясь нигде.
- Послушаю, что скажешь ты, - Маша поймала своё отражение в трюмо. Откуда на её лице взялась такая ожесточённая улыбка? - Не зря же ты столько сил потратил, чтобы привлечь моё внимание.
- Я хотел спросить, что ты чувствуешь?
Почему ей так противны все его слова, которые раньше показались бы полными глубокого смысла?
- Мне очень жаль тебя, - честно ответила Маша.
- Спасибо... - проговорил Алекс с непонятной интонацией.
- Спасибо? - удивлённо подняла брови она. - Не за то благодаришь. Раньше я относилась к тебе, как к равному, а теперь жалею. Потому что ты не такой как все. Ты неполноценный. Не в физическом плане, нет. На твоих руках теперь кровь. Тебе с этим жить, а не мне.
- А у тебя как жизнь? - сухим безжизненным голосом спросил он.
- Славно, - Маша сложила руки на груди. - Мы с Раулем по-прежнему ходим на рок-концерты. С Ником мы часто ездим в пригород по делам. Да, тебе правильно рассказала мама, однажды мы встречались на улице Первого снега. Там останавливается автобус. Я иногда наблюдаю за тем, как рисует Мартимер. Правда, с тех пор мы ни разу не ходили к кардиологическому центру, зато часто бывали на набережной и в парке Двух миров. С Антонио мы тоже в хороших отношениях, и мы оба любим французскую оперу.
- Я хотел сказать, что ты не виновата, - Алекс повысил голос.
- Да что ты, - безразлично повела плечом Маша.
- Ты не виновата, что мы расстались. В моей жизни существовал только одна цель: быть вместе, жениться и прочая любовная чушь. Когда цель исчезла, исчез смысл в жизни, - он отвернулся от неё, на сколько это вообще было возможно в его положении.
- Меня всегда поражала твоя логика, - усмехнулась Маша. - Хотел жениться, поэтому бросил. Если я захочу посмеяться над тобой со своими подружками, они скорее меня на смех поднимут.
- Я не хотел тебя тогда обидеть, - он сжал кулаки и стукнул ими по подлокотникам кресла.
- Я заметила, что не хотел.
- Ты хотела, чтобы я приполз к тебе на коленках? Я приполз. Ну что тебе ещё нужно? Вернись ко мне!
- Странный ты выбрал способ примирения. Я не вернусь уже, - тихо откликнулась Маша.
- А зачем ты тогда пришла? - закричал он, теряя выдержку, как и тогда, в их прошлом разговоре. - Ты сама пришла! Твоя подруга сказала, что убьёт меня, пусть заткнётся, не только она может убивать.
- Мой опыт показывает, что убивать все могут, - хмуро произнесла Маша. - Дело не хитрое. Ты называл меня актрисой, говорил, что я просто смеюсь над тобой, так вот нет. Не актриса. Не смеюсь. И любила. А сейчас мне противно даже видеть тебя. Счастливого тюремного заключения, Алекс.
- Дело закрыто, господин великий следователь? - крикнул он ей вслед, срывая голос в этом отчаянном крике.
- Дело закрыто, - кивнула Маша, когда дверь захлопнулась за её спиной. Сунув руки в карманы джинсов, она сбежала вниз по лестнице.
Выйдя на улицу, Маша с наслаждением вдохнула аромат яблок и асфальта. По утрам над городом всегда парил аромат яблок. И запах яблок имели любимые Машины духи. Алексу всегда очень нравится её запах.
Сабрина рано ушла на работу и вернулась к обеду. В Центре Маша её не видела. Хотя, рассудила она, боевикам в кабинетах сидеть приходится редко. До того, как входная дверь хлопнула, Маша уже успела скормить домовому тарелочку овсяной каши и докармливала клубничное варенье. Домовой очень любил варенье, Маша варила клубнику исключительно для него.
- Как преступники? - спросила Сабрина, заходя на кухню. - А что ты грустно сидишь тут в обнимку с вареньем?
Невидимый домовой тихонько шуршал в углу, но Сабрина его не заметила. Она вообще предпочитала не замечать то, что было выше её понимания. Она машинально сунула ложку приторного лакомства себе в рот.
- Ты хочешь, чтобы я посидела в другом месте? - предположила она, прожевав последнюю ягоду.
- Нет, но, может, прогуляемся? Я тут пересмотрела твой гардероб. Знаешь, Маша, - она села рядом и
