Лидумс опять уселся у лампы, как будто ничего не случилось.
Делиньш вытащил из-под подушки пистолет Вилкса, открыл люк подполья и спустился туда.
Выбравшись обратно, он предусмотрительно передвинул свою кровать так, что ножки ее оказались на крышке люка.
Он еще долго лежал не засыпая и все глядел в невозмутимое, словно высеченное из камня лицо Лидумса. Делиньш все пытался представить себе, что скажет Будрис, когда они вызовут его для сообщения о предложении англичан.
По всему выходило, что, кроме Лидумса, идти на связь с англичанами некому. Будриса не пошлют, Силайс чересчур хорошо познакомился когда-то с Балодисом, чтобы забыть его или не признать. Значит, пойдет Лидумс…
Но как он может быть таким спокойным? Ведь он и так в течение этого года был дома только дважды. Правда, и эти посещения, видно, ему не принесли радости, но если ему придется уйти теперь, то это уж будет так надолго, что невозможно представить, когда наступит день возвращения.
Меж тем Лидумс впился глазами в книгу, чуть шевелятся губы, может быть, он повторяет какую- нибудь особенно понравившуюся строку? А за окном метет мокрая поземка, скребется в окно куст, ни звезды, ни луны не видно в небе, бескрайний лес, который гудит за окнами, как океан в бурю, февраль — месяц ветров! С Балтики уже дует теплом, но оно еще долго не осилит эти снега, эти ледяные озера, эти промороженные стены лесов.
Глядя в лицо своего командира, Делиньш все больше утверждался в уверенности, что, если Лидумсу придется ехать в Англию, он проделает это так же спокойно, как жил все лето в лесу, как зимует на хуторе, как готов перейти обратно в лес, лишь только это потребуется. Он будет продолжать эту игру до ее естественного конца, сколько бы она ни продолжалась.
Утром Делиньш, выйдя вместе с Лидумсом из дома под предлогом «разведывательной» прогулки, набравшись храбрости, спросил:
— Товарищ Вэтра, неужели вы действительно вот так и поедете в Англию, оставив родных и близких, никого не повидав? Похоже, что Вилкс поедет только с вами…
— Ну и что же?
— Но ведь неизвестно даже, сможете ли вы когда-нибудь вернуться? Если англичане разоблачат вас, они упекут вас на всю остальную жизнь в какую-нибудь тайную тюрьму…
— Кто-нибудь должен ехать, Линис, — тихо ответил Вэтра. — Мы обязаны знать, что собирается предпринять противник. Ну, а в случае разоблачения… — он помолчал немного, усмехнулся и сказал: — Несколько лет назад американцы с большим шумом объявили, что они арестовали у себя советского шпиона. Был назначен открытый процесс. Собралось сотни две корреспондентов. Полицейские вывели на скамью подсудимых человека, который не говорил по-русски. Он назвался канадцем. От защитника он отказался, так как не считал себя ни в чем виновным. Предложенный судом адвокат ничего не добился, подсудимый только попросил доставить ему несколько альбомов и пачку хороших карандашей. И суд начался.
Со стороны обвинения выступили два свидетеля: финн и американец, которые утверждали, что обвиняемый — русский, что он шпион, что они — свидетели — передавали ему секретные данные. Обвиняемый не отвечал. Он сидел за своим столиком и что-то писал в блокноте. От последнего слова он тоже отказался. Тогда назначенный судом защитник взял слово и сказал, что судить надо не обвиняемого, а свидетелей обвинения, которые продали свою родину: финн даже дважды, — и свою и Америку, — а его подзащитный, не желающий защищаться, если он даже и действительно русский, только боролся за свою родину и притом в неравных условиях. А вам, господа судьи, он ответил вот чем! — и предъявил то, что делал подсудимый во время суда. Подсудимый рисовал! Он рисовал судей, присяжных заседателей, — их в американском суде бывает двенадцать человек, — свидетелей обвинения, и все это были отличные рисунки, одни злые, другие добрые, но это был голос художника. Такого человека действительно можно уважать!
— А где он сейчас?
— Ему дали двадцать лет каторжной тюрьмы.
— И он никогда не… выйдет? — Делиньш хотел сказать: «Не вернется!» — но в последнюю минуту поправился.
— Кто знает? Мир так переменчив. Этим человеком все еще интересуется общественность. Прошлой зимой мне пришлось читать, что этот человек, даже сидя в тюрьме, занимается разными изобретениями, которые были рассмотрены в управлении тюрем и приняты. Очень может быть, что ему еще сбавят срок…
— И он вернется к нам?
— А разве я сказал, что он русский? Об этом в деле нет ни одного слова, кроме показаний свидетелей обвинения, а они могут быть ложными.
— Ну, если он такой человек…
Лидумс улыбнулся, поняв недоговоренное. Да, Делиньш прав, хотя бы в том, что только в защите больших идей рождаются большие характеры. И мягко сказал:
— Ты привык к тому, что наши враги, попав к нам в руки, начинают немедленно выдавать всех и вся. Это естественно, потому, что они и сами не очень уверены в правоте своих идей, а уж в их чистоте тем более. Но этот человек мог быть с таким же успехом и представителем другой страны, только убежденным в своей правоте. А таких стран в мире теперь много.
— Я знаю другое, — хмуро проворчал Делиньш, — я знаю, почему вы о нем вспомнили. Думаете, дадут ли вам блокноты и карандаши…
— Я думаю, что они мне не понадобятся…
— То есть, что можно обойтись и без них?
— Не будем задавать вопросы судьбе. Она слишком часто преувеличивает опасность!
Делиньш умолк, искоса поглядывая на своего спутника. Шел густой снег, похожий на падающую с неба светлую кисею, и за этой кисеей лицо Лидумса казалось печальным. Если он и задавал вопросы судьбе, то, наверно, совсем не о том, о чем думал Делиньш.
Они повернули назад и медленно побрели к хутору, где их с нетерпением ждали люди, которых они обязаны были охранять.
А охранять шпионов пришлось…
Утром Делиньш увидел, что к хутору кто-то подъезжает на санях. Проселочная дорога осталась в стороне, ехали именно сюда.
Делиньш окликнул командира.
Лидумс оценил всю опасность. Приезжие увидят на хуторе незнакомых людей, может быть, попытаются проверить документы, возможна стрельба. Он приказал Вилксу и Эгле спрятаться в подполе и сошел вслед за ними.
В это мгновение Делиньш узнал человека, слезавшего с саней. Это был заведующий роно. Когда-то Делиньш, бывший еще Линисом, учился вместе с ним и даже жил в одном общежитии.
Делиньш вышел, мгновенно замкнул дверь висячим замком и поманил заведующего к сараю.
Разговор был коротким.
— Вы меня узнаете? — спросил Линис. Заведующий роно вытаращил глаза. — Я выполняю здесь задание органов госбезопасности. Прошу вас немедленно уехать. Все справки можете навести у оперуполномоченного, — он назвал фамилию.
— Но позвольте, — заведующий роно повысил голос, — в этом доме жил мой родственник. В прошлом году он был убит бандитом. Я должен получить оставшееся после него имущество!
— А я предпочитаю сначала поймать убийц! — сухо сказал Линис. — Имущество из этого дома, дрова со двора и сено из сарая никуда не денутся, а убийца имеет обыкновение исчезать и убивать в другом месте. Так что прошу немедленно уехать!
Заведующий готов был поднять крик, но уполномоченный сельсовета, сопровождавший наследника, и двое понятых — один, что подвез их, второй — сторож сельсовета, — вовремя вспомнили, что у них в районе всю зиму живет оперуполномоченный КГБ и с ним еще один работник — радист. Они удержали наследника от безрассудства.
— Хорошо, я уеду, но вы мне еще ответите за превышение власти! — пробурчал покрасневший от
