— Не всем, — Сигвальд высыпал на стойку несколько монет. — Если меня спросят — скажешь где я.
— Добро. А кто спросить-то должен?
— Не знаю. Кто угодно. Только сам не заходи и не посылай слуг. Мне ничего не нужно.
Воин сидел у окна, задумчиво глядя на маленький задний двор, который медленно поглощала сгущавшаяся на улице тьма. Сигвальд ждал.
«Пусть я идиот. Пусть. Я стал им еще в шестнадцать лет, когда первый раз попытался убежать от своей судьбы. И к чему это привело? Все равно последние десять лет я на войне. А потом я сглупил снова, сбежав от наказания. Но теперь и оно меня настигло. Я больше не хочу никуда бежать. Я устал прятаться по темным норам, как крыса, но и окончить свою бездарную жизнь в петле я тоже не хочу. Они пришли за мной — вот и отлично, пускай возьмут. Если смогут, — воин провел пальцем по лезвию своего клинка. — В моей жизни не осталось ничего, за что имело бы смысл сражаться, но сдаваться без боя я не привык, меня не учили умирать добровольно».
Проходили секунды, минуты, часы, а Сигвальд все сидел у окна, ожидая своего часа. Он был спокоен и светел, страх смерти ушел уже давно — воин прикидывал, сколько человек придет, чтобы схватить его, и скольких из них он прихватит с собой, прежде чем отправится за грань этого мира. Сдаваться живым он не хотел, оттого молился всем духам и богам, которых знал, чтобы они позволили ему погибнуть в бою с честью.
Его слух, обострившийся до предела, уловил чьи-то шаги за дверью. «Время пришло. Встречай своего верного слугу, Камтанд», — мысленно произнес Сигвальд.
Едва он успел встать и взять клинок наизготовку, как дверь со скрипом отворилась и в маленьком зале повисла гробовая тишина.
— Здравствуй, Сигвальд.
—
ГЛАВА 14
Хрупкая жизнь
Оди Сизер неспешно вошел в темную спальню Амалы, чтобы принести ей какую-то безделушку, которая срочно понадобилась девушке. Он не хотел звать старую Йарху, ибо присутствие кормилицы могло помешать романтическому настроению Амалы, которое инженер создавал целый день. Оди пребывал в прекрасном расположении духа, и вместе с тем очень волновался — он задумал в этот вечер серьезно поговорить со своей любовью об их совместном будущем. Бормоча себе под нос «Я смогу, я смогу… Я ж мужик… Я смогу», он подошел к прикроватной тумбочке и с ужасом почувствовал, как что-то прикоснулось к его ноге.
Горячая волна прокатилась по телу инженера, он хотел крикнуть, но крик снова комом застрял в горле и единственное, что смог сделать Оди — это выронить из рук свечу и уставиться на руку, схватившую его за лодыжку. В висках билась кровь, а в мозгу пролетали мысли, но ни одну из них поймать не удалось.
В следующий миг он увидел, как из-под кровати показалась вторая рука, которая убрала свечу с ковра, пока тот не загорелся.
— Оди, только не ори, — вслед за рукой из-под кровати вылезла Асель.
В первую секунду у инженера отлегло от сердца, но уже в следующую еще одна горячая волна прошла по телу — он осознал, что находится в спальне своей девушки наедине с другой женщиной. Ситуация была двусмысленной и грозящей крайне неприятным последствиями в случае обнаружения.
— Асель! Ты что творишь? Как ты сюда попала?
— Через окно. Ты мне нужен.
— Даже если так… там внизу есть дверь, через нее тоже можно было войти.
— Если б было можно — я бы так и сделала. Хватит болтать, мне очень нужна твоя помощь!
— Да что происходит? Сначала ты сказала, чтоб я не совал нос в чужие дела и убирался из твоей жизни, теперь это…
— Оди, не начинай. Со всеми твоими обидами мы разберемся позже.
— Я не в обиде. Просто ты выбрала очень неудачное время — внизу меня ждет Амала, я хочу сделать ей предложение и…
— Сигвальда могут убить, — перебила Асель. — Одна я не смогу этому помешать. Помоги, Оди. Не мне — ему.
Инженер стоял в полной растерянности и не знал, что ему следует сказать или сделать. Тем временем Асель продолжала быстрым шепотом:
— Они нашли его, в девять они будут в «Добром арбалете», я сама слышала. И он там будет. Мы должны вытащить его, пока кто-то не снес его дурную башку с плеч.
— Сейчас уже без четверти, — тихо произнес Оди, взглянув на часы.
— Так что ты стоишь, как пень? — крикнула Асель, не выдержав. — Либо бери свою громыхающую хреновину и беги за мной, либо скажи, что тебе наплевать на Сигвальда и что ты остаешься. Ну же! Решай!
Но решать Оди не пришлось — на пороге появилась Амала, привлеченная звуком голосов. Любопытство на ее лице сменилось недоумением. Она переводила удивленный взгляд с Оди на Асель и обратно на Оди, который с глубоким стоном достал из тумбочки пистолет и принялся поспешно его заряжать.
— Оди, что здесь происходит? Кто это? Что она делает в моей спальне? — с каждым вопросом тон Амалы все повышался, в голосе различались гневные нотки.
— Амала, любовь моя, я должен идти. Мой друг в беде, я должен ему помочь!
— О чем ты говоришь? Кто это, Оди? Объяснись немедленно!
— Нет времени! Я вернусь и все тебе объясню! Я сделаю все, что ты хочешь, только пообещай выслушать меня потом! — инженер говорил быстро и сбивчиво, взяв девушку за руки.
— Я хочу, чтобы ты остался! — требовательно сказала Амала.
— Нет. Этого я сделать не могу. Прости. Прости меня, — шепнул он на ухо девушке, крепко прижав ее к груди.
Отпустив ее, он быстро сбежал по лестнице, Асель выскользнула вслед за ним, стараясь не встречаться взглядом с хозяйкой дома.
Когда они оказались на темных улицах, инженера охватила паника — он даже не мог представить, что сейчас о нем думает Амала, и как он сможет потом объяснить ей это происшествие.
— Мне не плевать на Сигвальда, — сказал он Асель, остановившись, чтобы отдышаться.
— Я вижу. Спасибо тебе.
Сигвальд, как громом пораженный, смотрел в усталые глаза Кеселара, стоящего на пороге, за плечом которого мялся его паж Лайхал. Рука северянина с занесенным клинком медленно опустилась, но пальцы все еще продолжали сжимать рукоять, воин дышал тяжело и часто. Он хотел что-то сказать, но все слова вылетели из его головы.
— Сигвальд из Ралааха, — строго начал Кеселар. — В ночь Пылающего Очага ты нанес тяжкое оскорбление брату моему демгарду Бериару ре Канетмак.
— Да, мой господин, — произнес Сигвальд, склонив голову.
Костяшки пальцев, сжимающие клинок, побелели от напряжения, пальцы свободной руки слегка подрагивали. Алтургер Кеселар — последний человек, которого он ожидал увидеть здесь.
— Сбежав сразу же после этого, ты поступил недостойно звания оруженосца алтургера. Ты признаешь это?
— Да, мой господин. И я готов понести любое наказание, вплоть до смерти.
Сигвальд бросил свой тесак на дощатый пол, и голос его был тверд и полон решимости, хоть воин до сих пор не решался поднять глаза на старого рыцаря, и чувствовал на себе его укоризненный взгляд.
— За это тебе следовало бы, по крайней мере, всыпать плетей, но… я не буду этого делать. Свое ты
