кровь и сплевывая в прикроватную тень — у военного все должно быть идеально, — майор обосновал:
— Правильно мыслишь, воин. Это не просто татуха перед девочками хвастать, на топчане бока отлеживая. Это твой диагноз. Идиот ты, генетически проверенный. То есть наследственный. Все, пошел на…
Утром Старлей отбыл в регулярные войска.
К Стене.
Выпустив положенную порцию тепловых ракет, вертушки сели на пустырь за казармой. Три штуки сразу: Ми-8, «крокодил» и натовский «апач». Тут ведь вояки обитают, а не колхозники в тужурках, мешки с цементом надо таскать так, чтоб за подвески НУРов цеплялись. У пилотов на бритых черепах компьютерные шлемы впритирку, аж завидно — аккуратные такие головки, ровненькие. Говорят, их специально под шлемы обтесывают. Врут стопудово.
Старлей, кстати, в часть на «восьмерке» прилетел. Всю дорогу он и еще десяток таких же перепуганных мальчишек, грязных, уставших от собственной вони и страха, слушали всхлипы забытого еще в эпоху мамонтов придурка, на инглише предлагающего девице примчаться на свет его огня… динамики вибрировали, в черепе не помещалась боль…
Вроде и недавно было.
А будто — жизнь прошла.
— Ну, как у вас? Жить можно? — У пилота три звездочки на погонах. Свой чел. Можно в принципе по-людски поговорить. Но нельзя. Поставлена задача: убрать эту дрянь.
Эта дрянь — труп тушканчега — взвалена на плечо. Не то чтоб тяжело, но и легкой ношу назвать противоестественно. Опять же инструмент (стамеску в частности) выковырять не получилось: крепко засел металл, хоть ножом поддевай, хоть пилой режь. Молодежь, из неверующих, попробовала — вот и нож у врага из-под ребер торчит, и пила виднеется там, где у людей филейная часть расположена.
— Ну чо, салаги, типа расслабляемся, на?! Когда Родина в опасности ежесекундно…
И тут комсостав выследил. Небось из поля зрения не выпускал вообще. Бдит, сцука, неустанно. А значит, в выборе достойного ответа сомнений нет и быть не может:
— Так точно!
— Тебе какая задача поставлена?!
— Старлей!
— ШО?!!
— Так точно!
— Тьфу ты… Выполнять, на!
Старлей проворно засеменил вдоль цепочки бойцов, разгружающих «апач»: серая цементная пыль на худых торсах, белые зубы в прорехах распахнутых ртов. На труп тушканчега не обращали внимания. И так покуражились, попинали мертвую скотинку, дружно удивившись, что молоток из проломленной черепушки не вытаскивается, да и разбежались нести службу, укреплять оборонные рубежи землян.
На сей раз по брусчатке у КПП Старлей вышагивал во весь рост, почти что гордо. Мол, не в самоволку выгребаю, но исполняю приказ. Пароли, явки, куда прешь… Все вопросы к комсоставу. Правда, сигарету хлопцам слить все равно надо, а то и две — за гордость. Или — за наглость. Пошакалить в карманах тушканчега, изъять и слить. Мародерство, ёлы, наказуемо, но везде люди, везде понимают, когда приспичит.
Стена возвышалась. В смысле, тянулась к небесам. Завтра, Старлей уверен, в сводке нашлепают не менее трех кэмэ. Правда, молодняку после зеленки все десять померещатся, и свет в конце туннеля, и досрочное окончание войны с оккупантами…
Старлей пронес тушканчега через минное поле, протолкал в дыру в бетонном заборе, окружающем овраг, толкнул со склона, а сам пошел по тропинке. Спустившись вниз, в кусты сирени, обнаружил, что пришелец ожил (быстро, ёлы!), сидит себе и болтает из стороны в сторону головой.
— А, тварь ушастая, регенерировал?! — поздоровался Старлей.
Он был чуточку зол на инопланетянина: пока нес труп, заляпал обрезанную по плечи тельняшку хлипкой оранжевой дрянью, заменяющей тушканчегам то ли кровь, то ли мозги, а может, экскременты. Одним пятном меньше, десятком больше — без разницы. Только вот дрянь эта пахнет специфически. Старлею фиолетово, гайморит, а вот молодняк реагирует на такие ароматы болезненно — могут и в бетон закатать. Ночевать в казарму Старлей не пойдет, потому как стремно, он не самоубийца. Туман еще…
Нет уж, нет уж, на фиг, на фиг.
— Надоели вы мне. Я к вам сколько уже прилетаю, а вы меня убиваете и убиваете, убиваете и убиваете… — заныл тушканчик, медленно, но уверенно восстанавливая двигательные функции.
— Ты ж все равно не умираешь, тварь ушастая. Вот бы тебя в натуре грохнуть. — Старлей трижды пожалел, что не проверил карманы пришельца по пути. Теперь уж поздно. И рискованно.
Словно угадав ход мыслей Старлея, тушканчег принялся разминать шипастый хвост, свитый из хрящей, оптоволокна и силикона. Острые шипы — из титана.
— Не, ну нормально, а?! Мы им разумное, доброе, вечное, а они нам… эх!.. — Тушканчег сокрушенно покачал уродливым черепом справа налево. — Три ящика свиной тушенки притащил, а они — в натуре грохнуть. Все вы, гуманоиды белковые, — фуфлыжники неблагодарные!
— По ящику за чела?! — Глаза Старлея похотливо блеснули. При таком раскладе не западло проигнорировать оскорбление. — По ящику, да?! Неслабо!
— В самый раз, нынче курс такой. Так что усиленно выявляйте, всех возьмем. Курить будешь?
— Буду.
Тушканчег протянул мятую пачку:
— Оставь себе.
Старлей и не думал возвращать.
— Слышь, тварь ушастая, а на фига вам наши умники?
Тушканчег подергал стамеску, извлечь не смог, цокнул языком:
— Это вообще-то тайна.
— Да ладно тебе…
— Ну, уговорил, расскажу. Представляешь, все ваши умные люди — это тушканчеги. А мы своих в беде не оставляем! Вся ваша армия — беда!
— Чего?!
— Того. Умники в армии, все до единого, — тушканчеги! Разведчики наши, глубоко ассимилированные среди людей для сбора сведений о доминирующем виде планеты, чтоб потом на основе этой инфы можно было просто и безболезненно вас поработить. Причем разведчики так ассимилировались, что уже не помнят, кто они и откуда. Прям как люди вообще.
Старлей затянулся, скривил губы.
— Я дрессированный, меня на просто так не кинешь. Это что же получается? Ты, тварь ушастая, паришь мне, что друг мой Степан, с которым призывался я в одну ночь из одного подъезда, какой-то сраный, на, тушканчег?!
Пришелец развел лапками:
— Высокий, худощавый? Шрамик на лбу, над бровью, почти незаметный? Родинка еще на жопе то ли пимпочкой, то ли сердечком? И ругается так странно, сейчас вспомню… А! Вот так ругается: «Бля буду фунтик ебливый!» Да? Ну извини, брат…
— Мне тушканчег не брат! — громко заявил Старлей на случай, если беседу подслушивают. — Давить вас, тварей ушастых, надо! Напалмом жечь вместе со Стеной, фак ее фундамент!
— Стена, да… Стена… — Тушканчег мечтательно закатил немногие уцелевшие глаза. — Наша родная планета — сплошная Стена, ничего нет, кроме Стены! Никаких рек, океанов, оврагов этих ваших… И вот, представляешь, по весне, когда на колючей проволоке цветут растяжки противопехотных мин, а закаты полыхают нежно-розовым заревом мусоросжигательных заводов…
Хрустнула ветка.
Старлей тут же рухнул в кучу строительного хлама, схватил кусок арматуры и откатился к чахлому, сплошь в радужных пятнах бензина, ручью.
