И только майор будет сидеть в жопе — в джакузи, да попивать виски с содовой из бара- холодильника.
Почему будет? Уже сидит! Уже нахрюкался! Спрашивает по внутренней связи, есть ли у кого сто граммов до завтра занять? Или просто так налейте командиру, за спасибо, а командир вас не забудет. Он же не грузчик какой из овощного.
— Майор, куда путь держим? — Старлей сам испугался такой дерзкой формулировки. — Я извиняюсь, куда мне топать?
— К Стене! Куда ж еще… Будем Стену ломать и рушить. Доколь, братья, терпеть непотребство на нашей планете?!
К Стене, так к Стене. Хоть к черту на кулички, хоть за кудыкину гору воровать томатный соус. Если Родина прикажет, кто же Родине откажет?! Старлей напрягся, колосс отозвался на его движения, ноги- столбы зашевелились быстрее, руки-манипуляторы, чуть согнутые в локтях, перешли на автоматический режим поддержания равновесия. Периметр части позади. Меха бодро печатал шаг, ступни под весом махины проваливались в почву на полметра. Вот и овраг. Тот самый. Что делать? На линзах очков появилась строка сообщения. Красные буквы неторопливо скользили, казалось, по сетчатке глаза. «Задействовав голеностопные и бедренные гидроусилители, можно перепрыгнуть это естественное препятствие. Для того чтобы задействовать голеностопные и…» Василий дважды внимательно изучил предписание и сделал все, как было сказано.
Робот взвился в атмосферу. Майор заверещал. Бандеровец что-то буркнул про «нэ кажи гоп». Старлей же просто поймал кайф от недолгого ощущения полета. Ибо в следующее мгновение андроид рухнул в овраг, не добрав до края обидных метров десять. Робот грохнулся на спину, перекрыв своими телесами течение ручья. Старлей пребольно ударился пяткой. Он, конечно, пребольно ударился бы затылком, но при наличии специального шлема, напоминающего мотоциклетный, сие невозможно. Мигнуло и погасло освещение. Врубилось аварийное. Перед глазами возникло мерцающее красным сообщение: «Задействовать систему самоликвидации? Да? Нет? Отмена?»
«Мама!» — прошептал Старлей.
Предложение заняться суицидом подернулось рябью и исчезло.
— Чего лежим? Я спрашиваю, почему бездействуем?!
Старлей напряг мышцы пресса, робот согнулся, уперся ладонями в строительный мусор, из которого состояло дно оврага. Подъем. Активировать накопители гидроусилителей и — джамп! Андроида хорошенько тряхнуло при посадке, но таки он оказался наверху.
«Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка!» — едва не запел Старлей, переводя робота в режим бега. Лишь природная стеснительность не позволила ему испугать экипаж своим отсутствующим слухом.
Меха мчался по равнине, перепрыгивая через отдельно стоящие деревья, снося на своем пути постройки, переплывая широкие реки, узкие — перепрыгивая. И нет ему преград, ничем его не остановишь. В небе метались испуганные тушканчеги. Бандеровец хотел было пощупать их из «Проктера энд Маузера» или хотя бы разок жахнуть из «Киевстарбакса», но майор не позволил, мол, нам пока невыгодно провоцировать конфликт, пусть себе порхают, твари ушастые. Вдали замаячил силуэт Стены.
Есть у нее, у Стены, такая странная особенность. Утром встал — вот она, доплюнуть можно. А к обеду и на попутке за час не доберешься. Мистика, да и только. Ученые, конечно, на симпозиумах быстро это свойство Стены опровергли как антинаучное, но бойцам ВКС от этого легче не стало.
— За час доберемся? — спросил голосом майора мотоциклетный шлем.
— А хрен его знает. Может, за два. А может, и за пару минут.
Робот пробежал еще полсотни метров — и Стена резко выросла в размерах, из тонкой, едва различимой прослойки на краю горизонта превратившись в массивное, пугающее нечто.
— Ну вот. А говорил, два часа.
— Э-э… — Старлей не придумал, что ответить, потому и ляпнул то, что привык: — Так точно!
— У меня галлюцинация, или у нас на пути действительно возникло непредвиденное препятствие?
Старлей протер линзы очков, но видение не исчезло.
Прямо по курсу было полно народу. Люди стояли, держась за руки. Выстроились в шеренги, подумал Старлей. Вроде и гражданские, а все равно армия в них присутствует. Никуда от нее не деться. Будь ты трижды непригодным к строевой, будь ты девочкой шести лет от роду, а все равно в тебе есть армия. Все мы, люди, стремимся организовать свое стадо, упорядочить, чтоб потом, придумав повод для конфликта, устроить битву за мир. Вот как те чурки в папахах прямо по курсу и российские парни от сохи, мужичье в малиновых шароварах и туземцы в набедренных повязках да с перьями, вплетенными в косы.
Люди стояли молча, дыша друг другу в затылки. Лучше бы они кричали, скандировали лозунги, проявляли больше активности. Чем больше человек кричит, тем меньше он делает. Молчание — плохой признак. Это значит, что попыток договориться не будет. Все решено. Или пан, или пропал.
Над живым заслоном, отделяющим боевого робота от Стены, возвышались плакаты и транспаранты: «Мир! Труд! Май!», «Руки прочь от Гондураса!» и «Свободу Анджеле Дэвис!»
В шлеме прозвучало:
— Объявляю общий сбор! Внимание! Всем собраться…
Они собрались в кают-компании. Бандеровец и Старлей были полностью облеплены проводами и выковыривали гель из ушей. Скатав персидский ковер, чтоб не испачкать, сели на пол. Майор, чистый, выбритый, в халате, развалился на кожаном диванчике.
— Господа, я собрал вас здесь, дабы обсудить наши дальнейшие действия.
Старлей заерзал. Это очень подозрительно, что майор играет в демократию, это совершенно не в его стиле.
— У нас проблема, господа. На нашем пути заслон. Живой заслон. И его надо преодолеть. Вопрос: как? Я предлагаю расстрелять уродов на хрен, чтоб неповадно было. Коллаборационисты чертовы! Смерть прихвостням тушканчегов!
— Стрелять по мирному населению не годится. И неэтично, и мировое сообщество осудит.
— А может, просто перепрыгнем их, а? Я могу! — проявил инициативу Василий. — Кстати, зачем они это делают? Почему?
— Ты что, нерусский, что ли? — Проигнорировав реплики Старлея, майор внимательно посмотрел на Бандеровца. — Ты мне соплю в ацетоне не разводи, да. Я сам тебе и мировое сообщество, и Объединенные Нации, и Конгресс США. Если понадобится, и Генштабом ВКС стану. Для тебя. Мысль ясна?
Бандеровец, подняв очки на лоб, взглянул на майора и угукнул. Но что-то было такое, чересчур особенное в его взгляде, что Старлея не на шутку пробрало, по хребту, истыканному штекерами, побежал холодок, а майор резко отвернулся и прикусил губу. Какая-то потаенная сила, уверенность, что никто и ничто не сможет ему, Бандеровцу, причинить вреда и помешать. Как ел он сало двадцать лет изо дня в день, закусывая цибулей, так и дальше жрать будет, хоть какой майор над ним стой, хоть как вырывай изо рта свинину.
— Ну, если экипаж против… — майор закинул ногу на ногу, — то стрелять не будем. Затопчем, да и все. Надеюсь, разбежаться мало кто успеет. Вопросы есть? Вопросов нет. Совещание закончено, прошу разойтись по рабочим местам.
— Вперед! За Родину! За Сталина! — рявкнули динамики шлема, и Старлей дернулся, напрягая икры.
За Сталина воевать категорически не хотелось. За Родину — так-сяк. Хотелось вернуться без потерь в расположение, закрыться с Бандеровцем на опустевшем после разграбления складе, зажечь самодельную лампаду и сообразить преф с болваном. Так уж и быть, Старлей не будет стрелять Бандеровцу в спину, ибо тот, в сущности, неплохой мужик, хоть и гад изрядный.
Стальная стопа, суставчатые пальцы с титановыми ногтями, пятка, вся в шипах-мозолях, — Старлей пошел в народ. Ему показалось, что что-то чвякнуло. Услышать он ничего не мог по определению, ибо заранее отключил наружные микрофоны. Вторая нога — туда же. Левый ряд внешних видеокамер
