По лестнице медленно, потупив голову, спускалась фигура, излучающая бледное зеленоватое сияние. Она была закутана в белоснежный плащ с широким капюшоном, закрывавшим лицо. На белой ткани проступали большие и темные кровавые пятна. Я отступил к ограде сада, скрюченные ветки упирались мне в спину и ерошили волосы. Сияющая фигура приближалась; коснувшись ногой ступени, на которой я стоял, она остановилась и повернула ко мне голову. Видение откинуло капюшон – и я вскрикнул: я увидел изможденное лицо, которое в последние дни смотрело на меня со множества картин, я увидел глубокую незаживающую рану на шее, из которой текла темная кровь. «Даргуз», – прошептал я. Мы стояли лицом к лицу и молча смотрели друг на друга, далеко-далеко за бледно сияющей головой с длинными растрепанными волосами проезжал по виадуку ночной экспресс со светящимися окнами; кровь тихо капала в снег. Я не знал, как вести себя, прежде мне не приходилось встречаться с богом. Я едва удержался, чтобы не протянуть ему руку. Быть может, надо попросить его перенести молодоженов, корабль которых потерпел крушение, на острова и помочь усталой Алвейре разрешить ее сомнения? Попросить, чтобы он отвел меня в свой город, к его площадям и дворцам, которые постоянно ускользали от моих глаз? Но не похоже было, чтобы Даргуз сумел помочь хоть кому-нибудь. Это было не то высокомерное и жестокое божество, которое изображали скульптуры. Его лицо было лицом преследуемого чужака, который, как и я, плутает по юдоли изгнания. Казалось, что его пребывание в ипостаси бога – это лишь безграничное огромное страдание, которому не будет конца. Меня охватило сочувствие к нему, я хотел бы сделать что-нибудь для него, но знал, что помочь ему нельзя.
Даргуз снова натянул капюшон и пошел вниз по лестнице. Я видел, как он миновал ресторан «Эксельсиор» и исчез в темноте улиц между Нусельской лестницей и Ботичем, в пространстве, заполненном запертыми железными гаражами, слепыми стенами мастерских, полуразрушенными заводами и закопченным придорожным кустарником.
Глава 20
Джунгли
Рассказ девушки о кораблекрушении среди книг напомнил мне слова научного сотрудника из Кле-ментинума о темных углах библиотеки. На следующий день я снова зашел к нему в кабинет, рассказал о другом городе и о своих блужданиях и попросил отвести меня в глубины книгохранилища. Ему это не понравилось; было видно, что он и вправду давно потерял желание ходить на подозрительные задворки нашего мира и разыскивать там заповедные пограничные межи.
– Мне кажется, пора вам отказываться от ваших странствий, – сказал он мне. – А то вы уже и сами смахиваете на жителя некоего призрачного города. Но если вы все-таки хотите попасть в другой город любой ценой, то советую выбрать иной путь. Переход через библиотеку опасен. Библиотека коварна; если на корешки книг, которые стоят в начале стеллажа, падает через окно дневной свет и доносится уличный шум, а две библиотекарши болтают о вчерашней телепередаче, то в конце полок в полутьме клубится туман, с книг свешиваются зловонные водоросли и слышится злобное ворчание какого-то зверя. Случается, что даже опытный работник переоценивает свое знание библиотеки и отправляется искать книгу в какую-нибудь малоизученную область; коллеги убеждают его никуда не ходить, но тот только улыбается и говорит, что работает в библиотеке уже тридцать лет и знает тут каждый уголок; видя, что его не отговорить, библиотекари бегут к читателю и умоляют того отменить заказ, они несут ему высокие качающиеся стопки прекрасных книг, книг с переплетами, что сияют драгоценными камнями, и со страницами, благоухающими редчайшими духами Востока, книг с рельефными иллюстрациями из нежного бархата и мелкого песка, книг со съедобными страницами, по вкусу похожими на лотос, которые читатель может съесть по прочтении, книг из шелка, которые можно разложить и использовать как гамак или, в ветреный день, как дельтаплан для парения высоко над равниной, книг с пьянящими эротическими историями, где дело происходит ночью на мраморных террасах под кипарисами на морском побережье: страницы этих книг пропитаны гашишем, и читателю кажется, будто он и сам участвует в действии и купается в теплом ночном море с прекрасными девушками, но упрямый читатель даже не смотрит на принесенные книги, настойчиво требуя свою – что- нибудь об уходе за автомобилем или о засолке огурцов, он хочет ее, потому что он ее заказал и считает, что персонал библиотеки любой ценой должен обслужить его; красивой дочери несчастного библиотекаря, которой успели уже позвонить и которая, словно Шахерезада, предлагает читателю рассказывать по ночам сказки, он отвечает: «Слушайте, девушка, не о чем мне с вами разговаривать! Я требую свою книгу об уходе за автомобилем (засолке огурцов)» – и тогда библиотекарь обнимает дочь и отправляется в глубину библиотеки, все напряженно смотрят ему вслед, на углу коридора он оборачивается и машет рукой, а потом исчезает за полками, и больше его никто никогда не видит, читатель тщетно ждет свою книгу, его начинают терзать муки совести, он каждый час ходит узнать, не вернулся ли библиотекарь, наконец он вовсе перестает отлучаться от стойки, где выдают заказанные книги, в пять утра он уже топчется перед запертыми дверьми Клементннума, напевая непонятные протяжные песни. В недрах библиотеки исчезает по нескольку библиотекарей в год, библиотечные училища не успевают поставлять выпускников. Между полками кто-то поставил памятник пропавшим библиотекарям, это бронзовая скульптура библиотекаря в рабочем халате, который умирает от изнеможения на куче книг, но и в эту минуту его не покидает мысль о долге и его слабеющие пальцы сжимают бланк заказа на книгу «Ьberwindung der Metaphysik durch logische Analyze der Sprache». Я не знаю, что стало с библиотекарями, заблудились ли они в бесконечных коридорах между стеллажами и погибли от голода и жажды, или их задушили животные, затаившиеся в библиотечной тьме; а возможно, там обитают какие-нибудь дикие племена, которые ловят библиотекарей и даже едят их: время от времени откуда-то издалека доносится грохот тамтамов; и кое-кто из библиотекарей утверждает, что видел в конце коридоров или же в щели, что осталась от вынутой книги, раскрашенное лицо дикаря. Возможно, эти люди – одичавшие потомки библиотекарей, которые не нашли обратной дороги. Вы по- прежнему хотите, чтобы я отвел вас в глубины книгохранилища?
– Возможно, я тоже одичаю и буду танцевать среди книг под звуки тамтама, возможно, мое лицо в конце коридора будет пугать библиотекарш, но теперь уже поздно поворачивать назад, мне надо идти дальше. Я слишком приблизился к границам другого города, и того, чем веяло оттуда, хватило, чтобы растворить последние остатки сети привычек, из которых соткано наше поведение, – без этой сети самые простые поступки распадаются на десятки действий, которые необходимо построить заново с нуля и соединить между собой, необходимо продумать тысячи возможных связей, так что обед в ресторане или поход в магазин становится геракловым подвигом. Мне нужно проникнуть дальше, в другой город; старый миропорядок уже невозможно исправить, он всегда был дырявым, сквозь него всегда пробивались ритмы некоего пратечения. Все говорит о том, что потоки текут именно из другого города, и я надеюсь в центре его отыскать источник, который является началом нашего порядка и который только и мог бы обновить его. Ничего не поделаешь, мне нужно в библиотеку. Я не знаю, с какими чудовищами встречусь, но думаю, что хуже, чем жизнь в моем городе, меня ничего не ожидает. Кроме того, я хорошо подготовился к путешествию. – Я открыл рюкзак и показал ему запасы еды, а еще вынул фонарик и помахал над головой острым мачете.
Научный сотрудник вздохнул.
– Хорошо, раз вам мало ресторана, то я провожу вас в библиотеку. Но только до границ опасной зоны, дальше вам придется идти самому. И не надейтесь, что кто-то отправится на ваши поиски, если вы не вернетесь.
Мы шли мимо бесконечных книжных полок, сначала мы шагали по ровным и хорошо освещенным проходам вдоль тщательно выровненных корешков, но постепенно, по мере нашего проникновения вглубь книгохранилища, томики стали распадаться, из них вылетали оторванные листочки, горящих лампочек становилось все меньше, так что иногда нам даже приходилось двигаться на ощупь. Наконец мы добрались до перекрестка. Над ним светила тусклая лампочка; устья тропинок, которые терялись в библиотечных недрах, были темны, в воздухе ощущался тяжелый запах старой бумаги. Мой проводник остановился.
– Здесь начинаются джунгли, – серьезно сказал он и показал на темные улочки между стеллажами. – В этом месте я вас оставлю. Удачи вам и будьте осторожны. – Он пожал мне руку и быстро исчез.
Я ступил в одну из таких улочек. Скоро я оказался в полной темноте, только кое-где слабо светились гниющие книги. Я зажег фонарик, и конус света заметался по полкам. От сырости страницы книг коробились и загибались, они распухали, обтрепывались и набухали, они расслаивались и давили изнутри на переплеты, они разрывали их и пробивались сквозь дыры наружу. Переплеты разваливались, страницы вылезали из них и свешивались вниз, как усталые языки, некоторые падали на пол, где мешались с листочками из других книг и гнили, образовав толстый слой мокнущего светящегося и неприятно пахнущего компоста, по которому мне
