— Лораг, — обратился я к своей спутнице, — а ты знала, что ты предназначена? — Предназначена к чему? — не поняла она вопроса. — Предназначена к тому, что бы родить от меня сына. Тебе разве жрецы об этом не говорили? — У меня будет от тебя сын? — мои слова она пропустила мимо ушей. — Да, ты что нибудь знала об этом? — Нет конечно. Как это здорово, у меня будет сын, твой сын и ты будешь нас навещать. Казалось, её больше ничего не интересовало. — Лораг, до рождения ребенка ты не покинешь крепость, а после того, как я уеду, тебя под свою опеку возьмет страж. Потом он и займется воспитанием нашего сына. Она казалось и не слушала о том, что я сейчас ей сказал. Все её внимание было приковано к новости, что она предназначена и у неё будет ребенок. Всеблагой, неужели все женщины такие глупые? — Лораг, ты слышала, что я тебе сейчас сказал? — Да, конечно, из крепости не выходить, страж обо мне позаботиться. Я махнул рукой.
Брат расскажи мне, а что там за северными воротами и почему крепость называется 'Последняя застава'?
— Давным давно, так давно, что никто уже и не помнит, через ущелье проходила дорога, что соединяла Явь, — так называется наш мир и Инь — так назывался мир за ущельем. Процветала торговля, люди свободно путешествовали из одного мира в другой. Верховные лорды никогда не враждовали, а наоборот, помогали друг другу, если приходилось воевать с варварами северных, или южных племен. А самое главное, оба мира почитали всеблагого. А потом объявилась Навь. Объединенное войско обоих миров было разбито и почти все погибло. В ущелье срочно были возведены две крепости. Их назвали- 'Первая и Последняя заставы'. Через них потянулись тысячи беглецов из Инь. Навь наступала медленно, так что те, кто хотел, успели уйти. А судьба тех, кто остался, — покрыта мраком. В гарнизоны крепости собрали лучших из лучших, из тех, кто остался. Вот тогда то, по преданию и появились белые воины. Первая застава находится в трех днях пешего пути от нас. Под натиском Нави она пала и все её защитники погибли, но ценой своих жизней, они остановили наступление. Более того, отряд из нашей крепости погнал Навь назад, убивая её порождения, до самого выхода из ущелья, но потом остановился. Почему это произошло, никто уже и не помнит. Толи хотели накопить сил для окончательного удара, толи поступил предательский приказ остановиться. В общем за ущельем, — мир Нави и что там, никто не знает. Отряды разведчиков и смельчаков, что отправлялись туда, не возвращались. Со временем стало принято считать, что существуют только два мира — Явь и Навь, и между ними идет непримиримая вражда. И по правде говоря, войну Нави мы проигрываем, так как только обороняемся, а сторонников Нави, даже среди высших кругов, увеличивается. Ведь по существу, кроме белых с Навью никто не воюет. А она, где подкупом, где посулами, где обещаниями вербует себе все новых и новых сторонников. Так что я не удивлюсь, если в один прекрасный момент мы получим удар в спину, и ворота крепости раскроются для порождений Нави. Количество жрецов всеблагого с каждым годом уменьшается, а белых вообще очень мало. Вот такая невеселая картина. Она тебя не пугает?
— Даже если она меня и пугает, — я белый, а значит по определению должен сражаться с Навью. Тем более, что я должен отомстить за смерть отца. И поверь мне, я отомщу. Ещё как отомщу. — Я верю тебе, только смотри, что бы месть не стала самоцелью твоей жизни. — Я постараюсь, что бы этого не произошло.
— Вы пообедаете со мной, или спуститесь вниз. — Извини, в другой раз. Сегодня должен прибыть отряд сопровождения и я хочу побеседовать с Навью-служкой, если удастся его захватить живьем. Да и жрецам надо отдать кое какие распоряжения, а завтра я навещу ущелье за северными воротами. — Будь осторожен там брат, даже отряды белых воинов исчезали там без следа, а ворота Нави оказались передвинуты в само ущелье. — Я буду осторожен, брат.
Внизу меня ждал один из жрецов всеблагого. — Господин, у меня неприятное известие. Один из служек гарнизона сбежал по дороге назад, тяжело ранив начальника сопровождения. Сейчас жрецы молятся за его жизнь. — Проводи меня к нему.
В комнате горело несколько светильников, пахло какими то незнакомыми травами. На ложе лежал крепкого телосложения служка, сквозь перевязанные раны проступала кровь. — Куда его, — спросил я ни к кому не обращаясь. — Один удар в грудь, второй в живот. Жить ему осталось совсем немного, говорить он не может, когда его принесли, он несколько раз повтори: 'Скоро должно начаться…'. — Хорошо, — хотя хорошего было мало. Я протянул руки над ранами служки и начал читать молитвы, как делал это ни один раз, когда залечивал ссадины и мелкие порезы своим друзьям. Но это ссадины и порезы, а тут глубокие раны. Через некоторое время, опять ни к кому не обращаясь, я приказал снять с него повязки. Когда их сняли, то перед жрецами предстала удивительная картина. Раны перестали кровоточить и затянулись розовой кожей и только синева шрамов говорила о тех местах, куда были нанесены удары. Прочитав ещё несколько молитв для скорейшего выздоровления, я распорядился: — Сегодня я запрещаю ему вставать с кровати. Пусть отлежится, отдохнет, а завтра с утра посмотрим. Откуда то из за спины раздался голос:- Да господин, все будет сделано господин.
— Служку кто то предупредил, и возможно кто то из крепости, из тех, кто встречал или кого повстречала охрана. Надо разобраться. Меня насторожило то, что у меня то появлялась боль в щеке, то пропадала. Я такого никогда раньше не чувствовал. Такое ощущение, что Навь то появлялась, то исчезала. Я направился в казарму, где размещались холостые служки. Чем дальше я отходил от храма, тем слабее становилась пульсирующая боль, а потом вообще пропала. Источник в храме и, по всей видимости, среди жрецов или послушников, что готовятся стать жрецами. Но почему боль то появлялась, то исчезала? Непонятно.
В казарме я застал несколько десятков служек, что занимались текущими делами. Меня поразило, что среди них практически не было молодежи. Оказалось, что для службы в крепости отбирали самых опытных и умелых служек, кто не один год прослужил в храмовой охране или в дружине какого нибудь лорда. Попасть служить в крепость было престижно. Очень высокое жалование и, что не маловажно, после окончания срока службы, а он составлял 5 или 10 лет и мог быть продлен, была полная гарантия устроиться на службу к какому нибудь знатному лорду в столице, и не менее чем в чине десятника, или даже сотника, а то и начальника охраны или гарнизона замка. Так высоко ценились только воины 'Последней заставы'. Я узнал, что один из жрецов храма всеблагого встречал отряд и сопровождал его в крепость. Это был младший жрец Сим, который стал жрецом недавно, а до этого пять лет ходил в послушниках.
Из разговоров со служками я так же узнал, что в крепости имеется свой застенок и несколько камер, откуда невозможно сбежать, так как двери в них открывались и закрывались только с помощью молитв всеблагому. И хотя по идее, каждый жрец мог это сделать, дверями заведовали только два жреца. Сейчас камеры пустовали. Я отобрал двух наиболее смышленых и крепких служек и распорядился, что бы они принесли железо. И для рук и для ног. Дождавшись, когда оно было приготовлено и уложено в мешок, в их сопровождении я пошел в храм. При приближении к храму опять появилась пульсирующая боль. В храме все жрецы и послушники собрались у священного огня и громко молились о скорейшем выздоровлении раненого служки. Что ж, такая молитва ему не помешает. Я стал по кругу обходить молящихся, прислушиваясь к своим ощущениям. Вскоре я определил место, где боль наиболее сильна. Остановился за спиной полноватого жреца и подал команду служкам. Они подхватили его за руки и подняли. Он внезапно заверещал, видимо от страха, а мою щеку прорезала боль. Он.
16
Я подошел и своим ножом разрезал на нем одеяние, в том числе и исподнее белье. Под левой подмышкой у него пульсировал знак расколотого солнца. То появлялся, то исчезал. Это уже второй жрец — Навь в этом храме. Причем скрытая Навь. Это мне нравилось все меньше и меньше. — В железо его и в застенок. Допрашивать буду сам. Служки быстро надели железо на бывшего жреца, который от неожиданности потерял даже дар речи и только повизгивал, и потащили его в подвал.
