отличается от нормальных людей, а тут идет воин в железе и добивает хрипящих людей. Ни один из них пощады не попросил. Так я дошел до утоптанной площадки. Там к поперечному столбу были привязаны несколько человек, не Навь. У некоторых были вскрыты грудины и вырезаны сердца. И что то мне подсказывало, что в большом котле неподалеку вариться не мясо дичи, а нечто другое. Только один человек ещё подавал признаки жизни. Я подошел и ударом меча перерубил веревки.
Девка, молодая, но уже созревшая, грудь вызывающе торчала сосками вверх. Платье уже располосовано на две половинки, а под левой грудью, там где должно находиться сердце кровью нарисован знак Нави. Уже приготовились и ей вырезать. Я равнодушно отвернулся, взял горящую ветку из костра и прочитал очищающую и очистительную молитву. Вспыхнул громадный костер, как обычно без жара. От Нави, их изб, скарба и всего того, до чего они дотрагивались, ни осталось и следа. Только голая площадка, да следы огня. Волк довольный ткнулся мне в руку. Это уже стало ритуалом. Он так сообщал мне, что все сделал и что Нави вблизи нет. Да я и сам это чувствовал. Щека не ныла.
Я огляделся. Трупы надо бы похоронить, да и с этой что тот надо делать, не бросать же её здесь. Тем более, что она пришла в себя. Ишь как глазами зыркает по сторонам, лучше бы остатками платья прикрылась, а то выставила напоказ все свои прелести…
— Ты кто? — Ярина. И дальше тишина. Зайдем с другой стороны, я конечно и не надеялся на внятные ответы, девка ещё не полностью пришла в себя, но надо было все прояснить. — Откуда ты Ярина, как попала в гнездо Нави и кто твои спутники, которых ты сейчас будешь хоронить вместе со мной. Кстати, прикройся хоть своими лохмотьями. Я отвернулся, так как заметил, что она начала краснеть и судорожно натягивать остатки платья на низ живота и грудь.
— Я Ярина, дочь воина Ягды, в сопровождении служек возвращалась домой с ярмарки. Ночью на нас напали, частью моих сопровождающих перебили, частью взяли в плен, потом притащили сюда и привязали к этим бревнам. С рассветом, через каждый час одному из нас вырезали сердце, живьем, — Она говорила спокойно, даже размеренно, без каких либо интонаций. — Меня оставили напоследок, потому что убедились, что я девственница и такая жертва их божеству будет особенно приятна. Я потеряла сознание и дальше ничего не помню. Очнулась, уже лежа на земле, а где все разбойники? — Навь то? Отправились в подземный мир на вечные времена замаливать свои грехи. — Так это была Навь? У нас о ней отродясь никогда не слышали. Разбойники шалят, а Нави не было. Она попыталась сесть, оперлась рукой о землю, естественно её лохмотья распахнулись.
— Что, так и будешь пялиться на меня? — Ну а что бы не посмотреть, красивая девка, красивая грудь, только вот ноги по моему немного кривоваты, да волосы внизу живота жидковаты… Если вы хотите, заставить женщину что либо сделать, разозлите её. Не знаю, сколько бы она ещё сидела на земле и приходила в себя, — но после моих слов вскочила как ужаленная осой. Откуда только и силы взялись. — Это у меня ноги кривые? Вот же натура, только что не погибла, а чуть пришла в себя, так готова за свою внешность глаза мне выцарапать. Я пожал плечами, — Я ошибся, ножки ровненькие, да и сама ты очень привлекательно выглядишь в этом платье. Тут до неё опять дошло, что она стоит передо мной почти голой и она опять поспешно запахнула свои лохмотья.
— Идти то сможешь? — Не знаю, я когда попыталась убежать, один из разбойников мне стрелой в ногу попал. Болит. Я вздохнул, — Показывай, я ещё и лекарь, а не только убивец. — Не буду. — Это ещё почему? — Он мне попал в такое место, которое стыдно показывать незнакомому мужчине. Логика конечно железная, — валяться передо мной голой, — не стыдно, а показать свой зад, в котором наверняка торчит наконечник стрелы- стыдно. — Так мы с тобой уже знакомы, да и видел я тебя уже по всякому разному, так что давай показывай. — Не буду. — Сейчас в лоб дам, — и я для вида замахнулся. Она съежилась и закрыла глаза. Я подошел и задрал на ней платье сзади. Так и есть, наконечник торчал, благо не глубоко, видимо стрелок пустил стрелу умышленно не сильно. — Опускайся на колени, локтями на землю, обезболивающие травы мне искать не досуг, так что боль немного потерпишь. Наконечник не глубоко. Она послушно опустилась на колени. Я взял за обломанное древко стрелы. Действительно не глубоко, даже весь не вошел. И с размаху шлепнул её по белому и упругому заду, одновременно выдергивая стрелу.
— Ах, ты гад, это так ты лечишь? — Тихо, держи свой подарочек и не дергайся, я ещё молитву на заживление и выздоровление не прочитал. По мере того, как я читал молитвы, рана затягивалась и боль по всей видимости проходила. — Вот и все, — и слегка хлопнул по месту раны, — не больно? — Нет, — в её голосе слышалась растерянность, — ты жрец, чистый? Только они и то не все, могут лечить так быстро. — Ладно, вставай, дитё природы, а то на твой ослепительно белый цвет уже пчелы стали собираться. Она резко одернула лохмотья и вскочила на ноги быстрее чем я, при этом спереди её платье опять разошлось. Поднялся и я. — Надо их похоронить, — я кивнул на её бывших спутников. Как у вас хоронят, в земле или на погребальном костре? — На погребальном костре. Это меня устраивало, копать землю мечом было очень утомительно и долго.
Возьми нож и перережь им веревки. Если сможешь, стащи в одну кучу, а я пошел за дровами. — И я с тобой. Я тут одна не останусь. Я опять вздохнул, — пошли, все какая никакая помощь будет, хоть хворост соберешь. Я стал собирать валежник и ломать сухостой, а она собирать хворост. Видимо постоянно придерживать платье ей надоело и она перестала обращать на него внимание, как и на свою наготу.
Наконец то все было готово для погребального костра. Я перерезал верёвки и сложил погибших поверх приготовленных дров, потом прочитал поминальную молитву и поджег с четырех сторон. Костер взялся сразу же дружно и одновременно, а я продолжал читать молитвы и просил всеблагого дать служкам вечный покой, и считать, что они погибли в бою. Ближе к вечеру костер прогорел. — Пора идти Ярина. Там у меня лошадь, накинешь мою накидку и я отвезу тебя к отцу. Далеко нам ехать? Она не слышала моих слов. Я взял её за руку и как маленького ребенка повел за собой.
Лошадь я нашел там же где и оставил. Накидку я решил ей не давать, а вот свою безрукавку дал. Она как раз доставала ей до колен. Пристроив её впереди себя мы неторопливо потрусили в направление поместья отца Ярины воина Ягды. Уже в сумерках мы подъехали к усадьбе. Добротный дом, частокол. Во дворе суетились с десяток служек. Было видно по всему, что воин был зажиточный и со временем мог даже объявить себя лордом, если сможет собрать дружину побольше. Увидев нас, суета увеличилась. Выскочили какие то тетки — няньки и подхватив Ярину под руки куда то увели. Я спрыгнул с коня и топнул ногами, словно проверяя крепость земли, а в основном для того, что бы мои шпоры, — знак принадлежности к воинам, мелодично звякнули. Кому надо — услышали. — Господин, пройдите в дом, хозяин ждет вас. О коне и вещах не беспокойтесь. Я кивнул и пошел вслед за говорившим. По тому, как перед ним расступались, — впереди шел старший служка.
В небольшой комнате горело несколько светильников. Во главе стола сидел кряжистый воин, из тех, для кого доспехи были второй кожей, без которой они чувствовали себя раздетыми. — Я воин Ягды, — представился он первым. — Я воин Свен, — представился я. Он, на правах хозяина указал мне на стул напротив себя и тут же поднял руку. Повинуясь его жесту передо мной стала появляться снедь. — Пока готовят воду и купальню, перекуси Свен, а заодно расскажи, что произошло и как получилось, что шесть моих доверенных служек не смогли защитить дочь, а ты в одиночку её отбил у разбойников? В щеке кольнуло. И здесь спокойно поесть не дадут. Навь. Я резко развернулся и показав пальцем на одного из слуг, что только что вошел и встал возле стены, произнес:- Не вздумай даже шевельнуться, если хочешь быстрой смерти. Потом подошел к нему и распорол его рубаху с левого бока. Бледный слуга стоял ни жив, не мертв. Под его подмышкой ясно был различим знак Нави. — Спроси у него Ягды, откуда разбойники — Навь знали о твоей дочери, когда она будет возвращаться и что будет везти с собой, где будет ночевать и сколько служек её будет сопровождать.
Я вновь уселся за стол и принялся дальше есть, все таки голод плохой помощник для поддержания
