пришлось по животу, и она захрипела, хватая ртом воздух. Только теперь Груздев остановился.
— Мало тебе досталось, будешь в следующий раз знать, как перечить мужу, — нравоучительно произнес он и отправился в другую комнату. Через некоторое время он вернулся в спальню полностью одетым. — Поживу на даче с недельку, — поставил он в известность жену, — заодно в выходные зайцев погоняю. А к моему возвращению чтобы вся спесь слетела. Это тебе только цветочки, ягодки впереди.
Марина Владимировна крепилась и дослушала его из последних сил, прежде чем потерять сознание…
Очнулась избитая беременная женщина от режущей боли в животе, ко всему прочему, создавалось неприятное ощущение из-за того, что к телу прилипала простыня. Она провела под собой рукой и поднесла ее к лицу. Рука была в крови. Марина Владимировна испугалась, но не столько за свое здоровье, сколько за опасность, угрожающую жизни ребенка, ради которого и терпела ненавистного мужа.
— Сволочь! Хоть бы «скорую» вызвал, — помянула она его недобрым словом.
Путь до телефона оказался тяжелым и длинным, но она преодолела его и сама вызвала «скорую помощь»…
…Телефонную трубку в учительской сняла Шурыгина.
— Школа, — сказала она обыденным голосом.
— Виктория Александровна, пригласите, пожалуйста, Груздеву, — попросил ее абонент.
— Кто спрашивает? — спросила собеседница.
— Николай, тоже Груздев.
— Так тебе еще ничего не известно?
— Нет. Меня несколько дней не было, в командировку посылали. — Но чувствовалось, что он начал волноваться.
— Твой папаша отправил ее в больницу, — выпалила Шурыгина без всякой подготовки. — Я была у нее и советовала написать заявление в милицию, но она, дурочка, отказалась. И еще…
— В какой больнице Марина Владимировна? — нетерпеливо перебил ее парень и, получив ответ, не стал далее выслушивать свою бывшую учительницу по химии.
Через несколько минут он уже был в больнице. Но к Марине его не пустили, а сама она еще не ходила.
— Передачи принимаем с семнадцати до девятнадцати, — ознакомила его строгая медсестра с распорядком медицинского учреждения.
— В какой палате она лежит?
Ответственная представительница медицины полистала толстую тетрадку и назвала номер.
— Благодарю! — крикнул Николай уже на ходу.
Для удобства посетителей пациенты больницы вывешивали на окнах таблички с номером палаты, поэтому Груздеву не составило труда отыскать нужное окно. К счастью, палата оказалась на первом этаже. Он привстал на цыпочки и заглянул внутрь.
В палате стояло восемь коек, по четыре в каждом ряду. Марина Владимировна лежала на второй от двери. Николай подул на замерзшие руки и постучал костяшками по стеклу. К окну подошла женщина в выцветшем светло-зеленом больничном халате.
— Кого? — спросила она.
— Груздеву! — громко прокричал он и показал рукой.
Любимая женщина лежала спиной к нему, вероятно, не ожидала посетителей. Женщина, которая подходила к окну, тронула за плечо Марину и указала на Николая. Та повернулась, увидела знакомое лицо с покрасневшим от мороза носом и вымученно улыбнулась.
— Мне нужно с тобой переговорить! — опять прокричал Николай, отчаянно жестикулируя. Груздева приложила руку к ушам, что означало, что она не слышит.
Тогда та же женщина в зеленом халате влезла на подоконник и открыла форточку. Теперь голос посетителя проникал в палату.
— Мне пока не разрешают вставать, — сказала Марина Владимировна, и стоящая на подоконнике передала ее слова. Парень лишь безнадежно пожал плечами.
— Может, впустим его, девчата? — предложила одна из женщин, наблюдавшая за происходящей картиной. Было ясно, что эти двое неравнодушны друг к другу.
— А вдруг кто-то из медперсонала заглянет? — предостерегла другая.
— Я подежурю в коридоре, — нашлась первая.
— А у меня есть белый халат, — вмешалась в беседу еще одна, доставая его из-под матраса, а та, что на подоконнике, уже распахивала створки окна.
Таким образом уже через минуту Николай в белом халате сидел на краю кровати Марины Владимировны. Но даже отдаленно он не напоминал врача. Груздева взяла его сильную руку в свои нежные ладошки и с чувством обреченности произнесла:
— У меня больше никогда не будет детей. — На нижних веках выступили крупные, прозрачные слезинки.
Он погладил свободной рукой по ее пушистым волосам.
— Глупости, кто мог сказать тебе такое?
Женщины, оставшиеся в палате, скопились в противоположном от них углу, чтобы не мешать влюбленным.
— Врачи… — еле слышно произнесла Марина, всхлипывая. — Он так сильно бил меня по животу ногами.
— Гад! — И губы Николая задрожали от негодования. — Но почему ты не сдала его в милицию?
— Зачем? Все равно вывернется, дружок поможет.
— Недолго моему папаше и твоему муженьку осталось поганить другим жизнь, — произнес он негромко, но четко. Теперь Николай был твердо уверен, что не остановится перед убийством родного отца, от которого, кроме зла, нечего и ожидать. — Сам-то он где?
— На дачу перебрался, в выходные намеревается зайцев погонять.
В это время в помещение влетела женщина, дежурившая в коридоре.
— Обход начался, целый консилиум из врачей, они уже в соседней палате, — скороговоркой выложила она.
Николай на ходу сбросил халат и выпрыгнул в окно, приоткрытое услужливой женщиной в зеленом халате.
Сергей Емельянович и Антон Герасимович отменно и с аппетитом поужинали на даче Груздева и легли спать пораньше, рассчитывая спозаранку отправиться на охоту.
Первым проснулся хозяин дачи и посмотрел на стрелки своих наручных часов, которые были покрыты фосфором и поэтому светились в темноте.
— Половина шестого, — сказал он нарочно громко, чтобы услышал подполковник, но тот не отреагировал. Хозяин дачи повысил голос до предела: — Антон Герасимович!
— В чем дело? — вскочил Глебов и сонными глазами уставился в темноту, слабо различая предметы.
— Пора.
— А-а-а, это ты, — пришел окончательно в себя начальник милиции.
— Я. — И Груздев зажег верхний свет.
Антон Герасимович провел рукой по небритой щеке.
— Побриться успеем?
— Вполне, до рассвета еще пара часов.
— Зачем тогда так рано поднялись?
— Хочу погонять зайцев у дальней посадки, что за Черной горой. Туда хода не менее часа.
— Другое дело, — согласился подполковник, — а то в округе их всех распугали. Носятся кому не лень — горе-охотники. — В руках у него жужжала электробритва, которой он равномерно водил по лицу. — Одеколон есть? — поинтересовался он, когда закончил утреннюю процедуру.
