кувыркаясь, катаются по земле… Телята с воплями восторга скачут, задрав хвосты, и вертятся, пытаясь их поймать, что они проделывают почти так же мило, как котята».
Обычно играет молодежь, но часто полувзрослые и взрослые коровы не могут утерпеть и тоже скачут, потешая себя возней. Телята часто играют в игру, которую иначе и не назовешь, как «дочки- матери»: один теленок делает вид, что сосет другого. А тот не сердится, а делает вид, что кормит его.
У гиббонов тоже есть свои излюбленные «игровые» деревья, на которых они часами скачут и качаются, как на турниках. Молодые обезьяны играют весь день с небольшим перерывом, чтобы поесть. «Иногда, — говорит Шовен, — совершенно так же, как бывает у детей, кто-нибудь слишком разойдется и вызовет крик боли у своего товарища. Тогда, тоже совсем как у людей, появляется взрослый самец, он разнимает драчунов, награждает их несколькими шлепками, и игра прекращается. А у бабуинов дело заходит даже дальше. Создается впечатление, что они специально приходят к своему вожаку, чтобы поссориться и подраться перед ним, а тот выносит приговор».
Как только новорожденная обезьянка вырастает из младенчества, ее принимают в какую-нибудь группу молодых обезьян. Там она играет с товарищами и завязывает дружбу с однолетками, которая годами связывает тесными узами бывших товарищей по играм. С той поры обычно они никогда не расстаются, кочуя вместе всюду, даже если и обзаведутся семьями.
Карл Экли, который много раз бывал в Африке и изготовил для американских музеев сотни «лучших в мире» чучел животных — от слонов до зимородков, — видел, как слонята играли в… футбол. Они скатали из ила большой шар и гоняли его как мяч.
С мячом любят играть обезьяны, свиньи, выдры; когда мяча нет, то со щепками и корнями; землеройки катают и подбрасывают сухие листья и перья, каланы играют с комком водорослей в воде, а тюлени — с камнями. Дельфины, как мячом, играют морскими черепахами.
В наших местах любят порезвиться речные выдры, животные вообще очень милые и умные. Они играют с рыбами в кошки-мышки, когда сыты и когда хотят позабавиться. Отпустит выдра рыбешку, как кошка мышку, и ждет: пусть подальше отплывает. А потом за ней в погоню. Поймает и снова отпустит.
И из всех игр у выдр самая любимая — катание с гор. Глинистый обрыв — лучшее место для такого дела. Внизу у воды выдры расчищают берег. Уносят прочь ветки и коряги, чтобы не поцарапаться. Потом раскатывают глиняную дорожку. Лезут на обрыв и катятся вниз. Первый раз трудновато, конечно. Глина еще сухая, плохо по ней скользить. Второй раз легче. Кое-как сползет выдра в воду — оставит на склоне мокрый след. Еще раз сползет — след становится мокрее. А потом уже по обрыву как по маслу можно кататься. От мокрого брюха и хвоста такая скользкая стала дорожка, что хоть куда.
Теперь и начинается самое развлечение!
Взберется выдра на горку, голову вытянет, передние лапы под себя подожмет — и вжжи-ик сверху вниз прямо в воду. Только одна в воду плюхнется, а по глиняной дорожке уже другая летит. Третья из воды вылезает: спешит очередь не пропустить. Весело им.
А зимой выдры устраивают для катания ледяные дорожки.
Выдры и своих маленьких выдрят учат кататься с горок.
Со снежных гор любят кататься серны: вереницей друг за другом, подогнув ноги. Съехав, бегут на горку и опять катятся вниз. И барсы съезжают с утеса на спине, а в самом низу быстро переворачиваются и всеми четырьмя лапами падают в сугроб.
«Песцы, — пишет Лоис Крайслер в книге „Тропами карибу“, — поднялись на гребень берегового ската, еще покрытый снегом, и один из них съехал по крутизне вниз, присел по-кошачьи и с вызовом задрал мордочку к тому, что стоял наверху. Тот бросился вниз, налетел на первого, и они кубарем покатились по снегу. Потом один из песцов помчался наверх с явным намерением снова прокатиться».
Морские львы и белые медведи, резвясь, съезжают с мокрых скал прямо в море, а мартышки, как школьники по перилам лестниц, любят скользить по голым сукам — сверху вниз и часами качаются на лианах, словно на качелях.
Даже нелюдимые на вид и колючие — на самом деле! — дикобразы катаются с гор. Неутомимый охотник за редкими животными и отличный писатель Джеральд Даррелл нашел в Африке в одной пещере такую горку, до блеска отполированную колючими любителями острых ощущений. «Дикобразы забирались на верхушку ската, съезжали по нему вниз. Этой веселой игрой в пещере занимались, по-видимому, уже многие поколения дикобразов, так как поверхность склона блестела, словно стекло».
Любят поиграть и ежи. Ежиха первые дни ни на минуту не отходит от ежат. Кормит их молоком. А ежата слепые еще и глухие, а уже… играют. Боксируют друг с другом. Кожа с иголками, которая наползает у ежей на лоб, очень подвижная. Ежата быстро выдвигают ее вперед и, как боксер кулаком, бьют этим колючим капюшоном своего противника. Слабенький ежонок, как от хорошего нокаута, летит от такого удара в сторону.
Мать-ежиха боксировать ежатам не мешает: эта возня им вместо гимнастики. Сильнее будут.
И молодые кроты с упоением боксируют друг с другом рылами, как на ринге.
«Однажды, — рассказывает Даррелл, — когда один из хамелеонов издох, я принес его к обезьянам. Те почтительно окружили меня и стали с большим интересом разглядывать дохлого хамелеона. Набравшись смелости, старший из дрилов слегка коснулся лапой хамелеона, отдернул ее и стал быстро вытирать о землю. Гвеноны так и не решились подойти поближе к трупу хамелеона. Дрилы же постепенно расхрабрились, схватили хамелеона и стали пугать им гвенонов, которые разбежались с пронзительными криками. Пришлось прекратить эту игру, так как дрилы начали вести себя неприлично, а гвеноны были уже основательно запуганы и жалобными стонами выражали свои обиды».
Как играют кошки, собаки, белки, медведи, лисы, лошади, коровы, олени и многие другие звери, все знают.
«Если дать бизону хорошую игрушку, — советует директор Пражского зоопарка Зденек Веселовский, — можно сэкономить значительную сумму на ремонте заборов». Бизон, которому такую игрушку дали, часами играл с бревном, подбрасывая его рогами, и заборы больше не бодал.
А в клетке рядом шимпанзе весь день развлекала себя куском тряпки и носком, который ей подарили. Надевала их на голову, руки, ноги, повязывала вместо пояса, «в общем, вела себя как настоящая модница».
И хорошо, что такие тряпки могут надолго отвлечь обезьян от дурных шуток, которыми им иногда приходит в голову позабавить посетителей. Когда игрушки у них забирали, «шимпанзе невинно сидели у решетки, и не было для них большей радости, чем внезапно бросать в посетителей опилки и еще худшие вещи. После каждого удачного броска устраивались веселые танцы».
Леопарды тоже притворяются, что спят, растянувшись у самой решетки. (А одну лапу просунут обязательно между прутьями!) И ждут, когда кто-нибудь решит разбудить «кошечку» ударом зонтика или шляпы. Тотчас хватают, что успеют схватить, и тянут к себе. «После трудных попыток, — говорит Веселовский, — мы возвращали владельцу лишь остатки его собственности».
Молодой и очень симпатичный морж в Московском зоопарке часами играл камнями и мячом. А когда ложился спать, все игрушки складывал в уголок и засыпал возле них, как малое дитя.
Играть животным в зоопарках просто необходимо. Не только потому, что им тут, в неволе, и делать- то, собственно, нечего. Доказано, что, когда у свободного существа отнимают свободу, а с ней простор, силу и быстроту движений, в его организме словно что-то ломается. В эндокринных железах и в мозгу нормальные процессы нарушаются, и животное часто гибнет от малейшего, как говорят психологи, стресса, то есть от какого-нибудь переживания, испуга. Даже такой, казалось бы, пустяк, как перевод в новую клетку, может зверя убить одним лишь ужасом: психика не выдерживает, и животное умирает от нервного шока.
Игры разряжают, так сказать, душевное напряжение. Они хорошая гимнастика для мышц.
Шиллер, немецкий поэт, утверждал: «Человек играет только тогда, когда он Человек в полном смысле
