Все разламывалось на куски и летело в тартарары. А ну-ка, подумайте теперь, что могло произойти, обнародуй мы имеющийся компромат? Нет, не всю информацию – хотя бы десятую ее часть? Мы получили бы такую гражданскую войну, по сравнению с которой восемнадцатый год показался бы просто заурядной уличной потасовкой.
– Вы всегда славились умением чертовски точно излагать свои мысли, – тяжело вздохнул Романцев. – Мне вас не побороть. Но это не означает, что я снимаю свои обвинения. Просто дальнейший разговор на эту тему представляется мне бесплодным. Что там у вас стряслось?
6
– Беда, – глухо отозвался Стоун. – Можете назвать это катастрофой либо подобрать другой синоним. Любое сильное выражение здесь будет к месту.
– А я о чем вам толкую битый час, – буркнул Романцев.
– Нет, это другое, – возразил Стоун. – Совсем другое. Я даже затрудняюсь объяснить, в чем же в действительности состоит наша проблема.
Он склонил голову чуть набок и некоторое время пытливо разглядывал собеседника, словно сомневаясь, сможет ли тот правильно понять его объяснения.
– Представьте себе следующую ситуацию, Романцев. Вы длительное время вынашивали определенную идею, просчитывали все взаимодействующие силы, факторы, условия и так далее, затем воплощаете все это в жизнь, некоторое время пребывая в полной уверенности, что все идет как по маслу, а потом, в самый последний момент, когда, казалось, все трудности уже позади, вмешивается нечто… – Стоун пожевал губами, подбирая подходящее определение, – …так и хочется сказать – сверхъестественное, нечто такое, чего вы не понимаете и не учитывали в своих планах, и… ваша затея проваливается, мало того, вы получаете результат, прямо противоположный тому, что ожидали…
– Довольно путаное разъяснение, но я понял, куда вы клоните. Со мной такое постоянно происходит, – иронично улыбнулся Романцев. – Особенно за годы работы в ГУБОП. Сколько раз уже так было: мы собираем информацию о преступных группах и их ближайших планах, тщательно ее анализируем, затем планируем свои операции – и что? Пшик. Пустышка. Зачастую нам не удается даже добраться до оперативной стадии. Либо на нас давят с огромной силой, либо происходит утечка, и преступники успевают спрятать концы. А если дело доходит до стадии операции, то приходится в первую очередь опасаться своих же коллег, как это было месяц назад в Нижнем.
– Я же говорил, Романцев, это – другое, – укоризненно произнес Стоун. – Я допускаю, что вам уже приходилось сталкиваться с теми вещами, о которых я пытаюсь вам растолковать, но вы не обратили на них внимания. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. В вас накопилось много злости, а она, как известно, плохой помощник, когда требуется точный и взвешенный подход к тем или иным событиям. В вашем случае, я говорю о последней вашей поездке в Нижний, нет ничего необычного, ничего такого, что нельзя было бы рационально объяснить. Я в курсе всех ваших дел, включая последнее, самое нашумевшее. Я внимательно следил за вами все эти годы и не раз оказывал вам услуги, о которых вы даже не подозревали.
– Как, например, в случае с женой и детьми, – подал реплику Романцев.
– Да, и в этом случае, – согласился Стоун. – Если бы не ваш покорный слуга, вернее, если бы не Феликс Ураев, которому я поручил заботиться о безопасности вашей семьи, все могло закончиться большими неприятностями. Угрожали ведь не только вам, но и вашим близким. Но вам, похоже, было на это наплевать.
Черты лица Романцева на какое-то время исказились гримасой боли, но он сумел удержать себя в руках.
– Я не могу поставить возле жены и детей вооруженную охрану, – мрачно заметил Романцев. – Какое я имею на это право, если не в силах обеспечить безопасность других семей – а именно этим мне и положено заниматься по роду службы? А на то, чтобы воспользоваться услугами Ураева, у меня нет достаточных средств.
– Но вы все же поручили двум своим сотрудникам приглядывать за ними на время вашей последней поездки? То есть вы понимали, что их жизнь находится в опасности.
Увидев, что Романцев нахмурился, Стоун укоризненно покачал головой:
– Ваша жена мне сама позвонила.
– Как ей удалось вас разыскать? – Романцев стал мрачным, как туча. – Я же запретил ей обращаться к Ураеву, а тем более к вам.
– Ей пришлось нарушить ваш запрет, – хмыкнул Стоун. – И произошло это довольно давно, года полтора назад. Она держала это от вас в секрете, оберегая вашу гордость. Вы ведь когда-то были очень дружны с Ураевым?
– До тех пор, пока он не взялся охранять крестных отцов мафии.
– И здесь не все так просто, – заметил Стоун. – Бог с ним. Скоро вы сами во всем разберетесь. Итак, хотите вы этого или нет, но Феликс присматривал за вашей семьей. Последняя поездка была особенно опасна в этом отношении, вы ведь это знали?
Романцев предпочел отмолчаться.
– Ваш старший сын неделями не посещает школу, а младший не может выйти на прогулку в собственный двор. Да, у Феликса обширные связи в преступном мире, и он настоятельно рекомендовал своим подопечным оставить вашу семью в покое. Но влияние Ураева имеет свои границы, и оно не распространяется на множество мелких группировок и банд, на которые частенько обрушивались ваши удары.
– Подопечные Ураева мне не по зубам, – горько улыбнулся Романцев.
– Вот и я о том же говорю, – согласился Стоун. – Это не могло продолжаться вечно. Ваша жена нервничала и опасалась не только за вас, но и за жизнь детей. Феликс также нервничал, эта работа отнимала у него много времени и сил. Он не мог гарантировать стопроцентную безопасность вашей семьи, пока вы сами не подключитесь к решению этой проблемы. В конце концов это всем надоело. Ураев, предварительно переговорив со мной, посоветовал вашей жене сменить на время место жительства. Ну а я помог реализовать эту идею. Сейчас ваша семья в безопасности, за пределами нашей бедной страны, а ваши дети наконец имеют возможность жить полнокровной жизнью.
– Выходит, она меня не бросила? – полувопросительно произнес Романцев.
– Не знаю, – пожал плечами Стоун. – Мне ваша жена ничего об этом не доложила. Она была на грани нервного срыва. Да что там говорить, у нее была настоящая истерика. Нет, не знаю. Она вам не оставила записку?
– Все-таки она меня бросила.
У Романцева вспыхнуло лицо, когда он вспомнил записку жены, обнаруженную им в пустой квартире, куда он вернулся после бесславной поездки в Нижний.
– Да, она меня бросила…
Он поднял сухие воспаленные глаза и с удивлением посмотрел на Стоуна.
– Спасибо, Стоун. Оказывается, я вас плохо изучил. Вы иногда способны на благородные поступки.
На лице Стоуна промелькнула легкая улыбка.
– Не стоит благодарности. Теперь у меня есть ниточка, за которую я могу вас дергать.
– Какая уж там ниточка, – отмахнулся Романцев. – Это настоящий стальной трос. Даже в этом случае вы остались верны себе.
– Что остается делать, если вы так быстро забываете старых друзей, – безмятежно улыбнулся Стоун. – В последнее время вы наделали кучу ошибок. Всегда можно добиться большего, если только не пытаться расшибить лоб о первое попавшееся на пути препятствие. Но вы не знаете кружных путей, вы вообще умеете ходить только по прямой.
– Что делать, таким меня воспитали, – иронично заметил Романцев. – Иногда мне хотелось бросить к чертовой матери эти крысиные гонки, называющиеся у нас борьбой с преступностью, и заняться каким- нибудь другим делом. Например, податься в бизнес. Как вы думаете, Стоун, у меня получилось бы?
– Я в этом не сомневаюсь, – кивнул Стоун, – но при одном условии: что бизнесом вы будете заниматься не в нашей стране. Собственно, это и есть ваше призвание, жаль, что в наше время талантливым людям зачастую приходится заниматься не своим делом. Вы могли бы стать очень богатым человеком. Вас искушали?
