верхних этажей, жадными языками лизали серые стены старинного здания, придавая его готическому облику зловещий неземной вид.
На площади у Дворца было многолюдно, и Потье, протискиваясь сквозь толпу и отвечая на приветствия многочисленных знакомых, заметил:
– История ничему не научила людей, Пьер. Посмотрите вокруг, и вы сразу вспомните знаменитое римское изречение: «Хлеба и зрелищ». Любопытство – главная и определяющая черта человека. Все, чего люди добились, они достигли благодаря врожденному чувству любознательности. Даже когда человек стоит одной ногой в могиле, его разбирает любопытство: каково оно там, на том свете?
У главного входа их встретил какой-то человек в монашеском одеянии. Коротко кивнув, пригласил следовать за ним. Застывшая у входа стража, вооруженная мечами и копьями, безропотно расступилась и пропустила монаха и следовавших за ним людей. Брассет про себя подумал, что старик, сдается, порядочная проныра, если сумел завести друзей даже в среде Святой инквизиции. Монах провел их в зал, в котором вот-вот должно было начаться судебное заседание, и, показав им два пустующих кресла, незаметно испарился.
Брассет с любопытством принялся осматриваться вокруг. Зал был битком набит разношерстной публикой, несколько телекомпаний снимали процесс на пленку. Посреди зала, на небольшой приподнятой площадке, стояло дубовое кресло, в котором сидела молодая девушка. Она была одета в простую холщовую рубаху из неотбеленного полотна, ее ноги и руки были закованы в цепи. Цепи крепились к толстым кольцам, вмурованным в пол. Рядом с девушкой при полном параде стояла парочка верзил, наряженных в рыцарские доспехи.
Вся эта бутафория напоминала Брассету дешевые голливудские постановки, но девушке, похоже, было не до смеха. Она была весьма недурна собою; хотя ее соломенного цвета волос уже давно не касалась расческа, безупречный овал лица, большие глаза, наполненные кобальтовой синевой, белая атласная кожа и слегка припухлые губы придавали ей очень высокомерный вид. Если бы кто-то вздумал нарядить Снежную королеву в арестантские одежды и заковать ее в кандалы, то именно так она и должна была бы выглядеть. У девушки был скучающий вид, и она не скрывала того, что окружающие кретины ей уже изрядно надоели.
Когда Брассет перевел взгляд на судей, он едва не упал со стула. Сидевшая за судейским столом троица, скорее всего, целиком прибыла со съемок фильма ужасов. Но особенно не повезло тому, кто сидел посередине, на месте председателя, и был одет в дымчато-серый плащ с вышитым на груди черным крестом. Это был какой-то ходячий кадавр, с торчащими из ушей и носа седыми волосами и пустыми глазными впадинами, почти полностью заросшими кустистыми бровями. У него был такой вид, словно он неделю пробыл в могиле. Брассет про себя окрестил его Франкенштейном. Он наклонился к самому уху Потье и шепотом спросил:
– Кто это там, на председательском месте?
– Ролан Лекози – архиепископ Руанский и Главный инквизитор Франции собственной персоной.
– Из какого сундука взялось это траченное молью чучело? – прошептал Брассет.
– Из запасников Ватикана, откуда же еще. У нас в городе его никто не знает.
– Ясно, – кивнул Брассет, – а то я уже подумал, что его привезли со съемок одного из фильмов Хичкока.
Сзади кто-то недовольно шикнул, и они принялись внимательно наблюдать за ходом событий, которые того стоили.
У Франкенштейна наконец задвигались челюсти, и до зала долетел его скрипучий голос:
– Мы, Ролан Лекози, милостию божьей архиепископ Руанский и по поручению Святого Престола Инквизитор Франции, принимая во внимание, что ты, Барбара Рошто, обвиняешься нами в еретической извращенности, а именно – в ереси ведьм, приступили к следствию. Для этого мы снимали допросы со свидетелей, допрашивали тебя, Барбара Рошто, производили также другие действия, которые предписываются каноническими постановлениями. После того как мы внимательно исследовали все, относящееся к этому делу, и испытали тебя огнем и водой, мы окончательно убедились в том, что ты продала душу дьяволу и являешься не чем иным, как ведьмой.
– Кроме того, уважаемая публика, – Инквизитор направил свои брови на собравшихся в зале ротозеев, – мы имеем также полное признание обвиняемой своей вины.
На основании вышеизложенного мы обвиняем Барбару Рошто в ереси, ведьмовстве и колдовстве и приговариваем ее к публичному сожжению на костре.
По залу прокатился рокот: публика, очевидно, была удовлетворена услышанным приговором.
– Но поскольку самим Господом милосердие вложено в наши души, мы даем обвиняемой последний шанс очистить душу перед смертью и поведать жителям города историю своих гнусных преступлений и сношений с дьяволом, дабы она послужила предостережением для других заблудших овец, погрязших в ереси и сатанизме…
– Хватит болтать, ваша честь, – раздался в зале звонкий голос.
Брассет с удивлением отметил, что этот ангельский голосок, несомненно, принадлежит обвиняемой.
– Нельзя ли покороче? Мне холодно и скучно.
Франкенштейн икнул от неожиданности, но быстро нашелся и прорычал:
– Сейчас я тебя согрею, шлюха!
Он кивнул викарию, и тот, словно колобок, на коротеньких толстых ножках подкатился к пылающей жаровне, стоящей в двух метрах от прикованной цепями красавицы. Пока викарий подготавливал орудия пыток, Инквизитор объяснил собравшимся смысл происходящего:
– Уважаемая публика! Не подлежит сомнению, что ведьмы производят свое колдовство при помощи бесов как при нанесении, так и при врачевании ран. Нет ничего удивительного, что ведьмы с помощью бесов и сами могут быть защищены от ранений при испытании каленым железом. К тому же всем известно, что дьявол может защитить ведьму от ожогов как соками различных целительных трав, так и путем помещения какого-либо предмета между раскаленным железом и телом ведьмы. Поэтому-то ведьмы меньше всего могут считаться очищенными, если они вынесут испытание раскаленным железом. Более того, если человек выдерживает такую пытку, это яснее ясного показывает его тесную связь с нечистой силой. А сейчас вы сами сможете в этом убедиться.
Франкенштейн, воодушевленный своими словесными экзерсисами, радостно хрюкнул и сделал знак викарию.
Викарий подошел к девушке и несколько секунд сладострастно глазел на нее. Затем медленно, словно извращенец в публичном доме, стащил грубое полотно с ее белоснежных плечей. Публика, особенно ее мужская половина, ахнула от восторга, увидев освободившуюся в результате действий викария великолепную высокую грудь изумительной формы.
– Козлы! – презрительно произнесла девушка и мрачно уставилась куда-то в пространство.
– Начинайте, викарий! – прорычал кадавр. – И поджарьте ее как следует.
Викарий очнулся и вытащил из жаровни огромные щипцы. Он хорошенько прицелился и приложил раскаленный добела металл к левой груди молодой ведьмы, чуть повыше розового соска.
– Сволочи! – рванулся со своего места Брассет, но старик, обнаружив неожиданную для его возраста силу, удержал его на месте.
– Довольно, – прошипел Инквизитор. Викарий поспешно прикрыл пышные формы ведьмы под вздохи недовольной публики.
– Как вы только что сами убедились, наш опыт еще раз наглядно подтвердил, что обвиняемая является ведьмой, ибо только дьявол мог ее защитить от воздействия раскаленного железа.
– А теперь, Барбара Рошто, согласна ли ты ответить на вопросы Святого суда?
– Валяйте, ваша честь. Отчего бы не повеселить этих провинциальных идиотов, – однако было видно, что самой ей веселиться не очень хочется.
– Обвиняемая! Расскажите публике, когда вы в первый раз встретились с дьяволом и каким образом он заманил вас в свои сети.
Девушка прикрыла глаза и, медленно раскачиваясь, начала свой рассказ:
