Пристрастие к наркотическим веществам, или Сценарий «Без радости»
Большинство жителей Америки имеют в той или иной форме пристрастие к наркотическим веществам. Я не имею в виду такие очевидные и разрушительные формы зависимости, как алкоголизм и зависимость от героина. Я имею в виду менее заметную и гораздо более распространенную привычку использовать химические вещества для того, чтобы вызвать желаемые телесные ощущения. Использование химических веществ для достижения телесного комфорта включает употребление кофе, курение, прием аспирина, конечно же, барбитуратов, амфетаминов и седативных препаратов, а также многих других веществ, изменяющих телесные ощущения. По их вине уже в детстве люди теряют контакт со своим телом и перестают чувствовать, что для него хорошо или плохо.
Когда болит голова, мы не спрашиваем себя, почему она болит, какое вредоносное воздействие вызвало головную боль. Мы спрашиваем, где аспирин. На этом стереотипе основаны все проявления бытовой наркомании.
Люди не задаются вопросом, почему, придя домой с работы, они чувствуют потребность выпить, почему для того, чтобы заснуть, им нужно принять таблетку и почему для того, чтобы проснуться, им нужно принять другую таблетку. Если бы они задумались об этом, оставаясь при этом в контакте со своими телесными ощущениями, ответ пришел бы сам собой. Вместо этого с малых лет нас учат игнорировать свои телесные ощущения, как приятные, так и неприятные. От неприятных телесных ощущений избавляются с помощью медикаментов или терпят их, если нужное лекарство в данный момент недоступно. Приятные телесные ощущения также искореняются. Взрослыми прилагается значительное давление, чтобы не дать детям переживать полноту телесного бытия. В результате многие люди не понимают, что они чувствуют, их тело отчуждено от своего Центра, они не владеют своим физическим Я, а их жизнь безрадостна.
Большинство «цивилизованных» людей не ощущают ни боли, ни радости, которую могло бы доставить им тело. Крайняя степень отчуждения от своего тела — пристрастие к наркотикам, но обычные, не страдающие наркоманией люди (особенно мужчины) подвержены ему ничуть не меньше. Они не чувствуют ни любви, ни экстаза, они не умеют плакать, не в состоянии ненавидеть. Вся их жизнь проходит у них в голове. Голова считается центром человеческого существа, умным компьютером, который управляет глупым телом. Тело рассматривается только в качестве машины, его предназначением считается работа (или исполнение других приказов головы). Чувства, приятные или неприятные, считаются препятствием для его нормального функционирования.
Эти три жизненных сценария — «Без любви», «Без разума» и «Без радости» в крайнем варианте соответственно проявляются как депрессия с кататонией, сумасшествие и наркозависимость. Однако «умеренные» проявления этих сценариев встречаются сплошь и рядом: хронические неудачи в любви, одинокая жизнь в качестве холостяка (старой девы); нечувствительность, неспособность и дня прожить без кофе, сигарет и спиртного; хронические кризисы от неспособности справиться с обыденными проблемами. Один человек может одновременно страдать от банальных проявлений сценариев «Без любви» и «Без радости», или «Без любви» и «Без разума», или от всех трех.
Каждый из этих сценариев, подавляющих естественность, основан на специфических запретах и предписаниях, наложенных на детей их родителями. К счастью, свой сценарий можно «вычислить», понять, откуда он взялся, и избавиться от него в процессе групповой психотерапии (см. гл. 22–24).
В жизни каждого есть элементы всех сценариев, но проявляются они в разной степени. Вместе с тем у каждого есть шанс преодолеть родительские запреты и предписания и изменить свое решение, которое когда-то ограничило его способность любить, способность полностью переживать ощущения своего тела и способность эффективно взаимодействовать с миром, то есть освободиться от власти вредоносного сценария.
Диагностика в транзактном анализе
Слово «диагноз» — греческого происхождения. Оно подразумевает выбор правильной гипотезы. Диагностика — важный этап действий для каждого, кто желает решить проблему или справиться с неприятной ситуацией. В медицине важно отличить одну болезнь от другой, чтобы назначить верное лечение. Однако слово «диагноз» используют не только врачи. Механики проводят диагностику, чтобы определить, какая деталь автомобиля требует починки или замены. Психологи пользуются этим словом, говоря об идентификации эмоциональных нарушений или «душевных болезней» с помощью психологических тестов. Я буду использовать это слово, имея в виду идентификацию жизненного сценария человека.
Во-первых, хочу заявить, что я возражаю против традиционной процедуры диагностики «психопатологии».
В случае поломки автомобиля после ряда проб можно объявить, что требуются новые свечи зажигания, а не ремонт карбюратора. Здесь проба — единственный путь диагностики, так как задать машине вопросы невозможно. Поэтому нужно заменить свечи и проверить, не исчезла ли проблема. Диагност в области техники может проверить свое предположение, спросив мнение другого специалиста или даже двух независимых экспертов. В случае совпадения мнений диагноз можно считать верным, но, сколько бы специалистов ни поддержало диагноз, последнее слово всегда остается за фактами: приведет ли замена названной детали к устранению поломки. Аналогично поступают специалисты по соматическим заболеваниям, когда диагностируют физический недуг.
На мой взгляд, психологи и психиатры злоупотребляют своим правом ставить диагноз. Во-первых, научная литература по психологии, рассматривая проблему тестирования, сходится во мнении, что диагностика с помощью проективных методик (наиболее частая в психиатрической и психологической практике) приводит у разных специалистов к неодинаковым заключениям, то есть крайне ненадежна. Причем, даже если четыре психиатра поставят пациенту один и тот же диагноз, скажем, невроз тревожных состояний, они все равно не смогут прийти к единому мнению в вопросе о том, как его следует лечить.
Так как интерпретация результатов психологического тестирования не совпадает у разных психологов, они не склонны сверять свои гипотезы друг с другом. Я часто видел, как два диагноста, говоря об одном и том же случае, изо всех сил старались не вступать в конфронтацию, преуменьшая свои различия во взглядах. В такие моменты психологи очень похожи на политиков, которые в душе считают свои различия во взглядах важными, но «для прессы» всегда готовы пожать друг другу руки в знак согласия.
Я против того, как проводится диагностика в психиатрии и психологии, так как эта процедура полностью игнорирует мнение человека, которому ставят диагноз. На мой взгляд, заключив, что пациент страдает от «истерического невроза диссоциативного типа» или «шизофрении шизоаффективного типа с депрессивными проявлениями», психиатр должен узнать мнение пациента на этот счет. Традиционно диагноз ставится втайне от клиента, в некоторых кругах сообщение клиенту диагноза считается нарушением профессиональной этики. Этот абсурд оправдывается рационализациями на тему того, что «больной» неправильно поймет диагноз и что он ему не понравится. И это истинная правда. Во-первых, большинство людей не в состоянии понять психиатрический сленг (даже я никогда не понимал его до конца, хотя несколько лет заучивал его и еще несколько лет сам ставил диагнозы). Во-вторых, большинство диагнозов звучит оскорбительно для нормального человека (представьте, что
Лично я считаю некоторые «диагнозы» оскорбительными настолько, что, если бы кто-то посмел поставить его мне или одному из моих друзей, я бы повел себя так же, как если бы меня назвали идиотом или тупицей. Я часто говорю, что тот, кто назовет моего друга больным шизофренией, будет иметь дело со мной и я заставлю его извиниться за нанесенное оскорбление.
