ЛЕКТОР. Кто путевку подпишет?
Все молчат.
КИСТОЧКИН. Напугали бойкотом. Таких, как я, мало! Я – один! В любую минуту могу вызвать летающую тарелку!
ОЛЯ (взрывается). Врете вы все!
КИСТОЧКИН (надвигается на нее). Гипноз-гипноз – цап ее за нос!
ЛЕКТОР. Кто путевку подпишет?
КИСТОЧКИН. Давайте я подпишу. У меня полномочия. (Подписывает путевку.)
ЛЕКТОР. Благодарю. До скорого свидания. Покедова.
Уходит.
ОЛЯ. Вы все врете про летающие тарелочки. Они совсем не для вас! На них летают милые существа, мечтатели, поэты, а вовсе не чудовища вроде вас, товарищ Кисточкин!
ФУТБОЛИСТ. Правильно, детка. Там хорошие ребята, спортсмены. Такая сыгранная команда, режимные парни.
ИГОРЬ. И в музыке наверняка разбираются. Гармония сфер!
КИСТОЧКИН (усмехается). Едэм зайн! Каждому свое.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Люди, забыли про бойкот! Плюньте на Кисточкина! Отправимся на экскурсию! Я приглашаю!
ИГОРЬ (вынимает трубу). Ну его к черту, Кисточкина! Давайте потанцуем? А потом на экскурсию! (Играет.)
КИСТОЧКИН (в ярости). Танцуйте, пупсики! Потанцуйте, мышки божия! Плевать мне на вас! Плевать!
Игорь начинает играть. Все танцуют.
ФУТБОЛИСТ. Твист, твист, эврибоди дансинг, рок-эн-ролл…
БАБУШКА (хлопает в ладоши). Ах, какой чудный танец! Как мне нравится этот танец! Похоже на кекуок!
Все смеются, пританцовывают, никто не обращает внимания на Кисточкина. Тот стоит молча, скрестив руки на груди.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (Светлане). Мы будем танцевать с тобой всю ночь! Бегу за билетами на экскурсию! (Убегает.)
КИСТОЧКИН. Прекратить идиотский бойкот! (Мечется от одной пары к другой.) Прекратить отвратительные танцы! Мы вам покажем самодеятельность! Аннигилируем! Вас много! Мы одни! (Вдруг замирает в зловещей и напряженной позе.)
На просцениуме появляется и останавливается, глядя прямо на Кисточкина, Суровый в Лиловом. За спиной Кисточкина опускается темный занавес. Некоторое время слышны еще звуки трубы, смех, затем все стихает. Еле слышно возникает в темноте «музыка сфер», она звучит все громче и громче. Занавес поднимается. В перспективе пустой сцены глубокое темно-голубое сияние, изредка возникают пучки света.
СУРОВЫЙ В ЛИЛОВОМ. Прошу! Все готово!
КИСТОЧКИН (шепчет). Четыре – девятнадцать – бис, вызываю вас, вызываю вас. Возьмите на борт, возьмите на борт.
СУРОВЫЙ В ЛИЛОВОМ. Вира! Майна! Подано! Майнай!
За спиной Кисточкина медленно опускается задник с огромной светящейся летающей тарелкой. Кисточкин стоит, выпрямившись, скрестив на груди руки. Тарелка повисает прямо за его спиной. Потом он делает «левое плечо – кругом» и четким офицерским шагом идет к тарелке.
ЗАНАВЕС После многочисленных астрально-спектральных трюков, эффектов и ужасов сцена наконец ярко и спокойно освещается.
Наверху огромный плакат:
N-ское ИЗМЕРЕНИЕ. ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО. Белейшие стены, как будто бы чуть подсвеченные изнутри. Белые столики и стулики, между ними белые канаты, как бы лабиринт. Какой-то из тайных путей лабиринта ведет к ослепительно белой трибуне (бывший буфет). За столиками на стуликах сидят в скованных позах существа в белых комбинезонах и белых масках – всего десять душ. Несколько в стороне и как бы возвышаясь на огромном унитазе, сидит еще одно, явно начальственное существо, оно тоже в белом комбинезоне, но без маски, и по жирному порочному лицу мы можем угадать в нем бывшую Буфетчицу. В глубине сцены стоит рояль, к нему прикованы цепями Пастушок и Пастушка в соответствующих дурацких масках.
Казалось бы, все действительно идет хорошо, но существует и некоторая странность. В просцениуме на отшибе стоит колченогий стол, заваленный объедками и заставленный бутылками и банками, а за ним сидят два пьяных хмурых Космических матроса – вполне земная парочка.
Грешную нашу планету напоминает еще один странный предмет – обвиснувшее старое Радио, похожее на довоенный репродуктор.
Белые существа тихо, монотонно переговариваются:
Кастрация… реверберация… либерализация?.. эксгумация-синхронизация… либерализация?..
