Владислава Ягелло), сломить которое Валленроде оказался не в состоянии. На выручку ему подоспел Лихтенштейн со своими австрийцами. Две смоленских хоругви были изрублены, но тут в дело вступили свежие польские резервные войска и в центре польского боевого порядка разгорелась жестокая сеча вокруг большого – красного, с белым одноглавым орлом - королевского знамени (Великой Краковской хоругви), несколько раз переходившего из рук в руки. Долгое время стрелка весов колебалась, несмотря на численное превосходство поляков, и, возможно, тевтоны одержали бы верх в этой битве, если бы не измена в их собственных рядах (обстоятельство, упорно игнорирующееся отечественными историками!). В оглушительном грохоте, лязге и шуме тогдашних сражений команды были практически не слышны и потому их заменяли сигналы, подаваемые значками и знаменами. Знаменосец рыцарей Кульмерланда, или Кульмской (Хелминской) земли – вассалов Тевтонского Ордена – Никель фон Ренис, подал своим соратникам ложный знак к отступлению, чем вызвал большую сумятицу в рядах орденских войск. Заметив, что враги пришли в замешательство и показали спину, Витовт мгновенно среагировал и атаковал отступающих ленников Ордена. Услышав всеобщий ликующий крик: «Литва возвращается!», приободрились и поляки. В отчаянной попытке переломить ход событий Верховный Магистр ввел в бой свой последний резерв – 16 отборных хоругвей, но вырвался далеко вперед, потерял в схватке шлем и был ранен в лицо и в грудь. Версии относительно его гибели расходятся. По одной из версий, наиболее распространенной (и принадлежащей Яну Длугошу), конь Верховного магистра был ранен, а сам он выбит из седла и погиб под градом ударов разъяренных литовцев (один из которых якобы ранил его в шею или в рот – здесь версии расходятся! – рогатиной или метательным копьем-сулицей). По другой версии злополучный Ульрих фон Юнгинген был насмерть сражен польским рыцарем Добиславом, поразившим его копьем в затылок. По третьей, у магистра имелась возможность бежать с поля боя, но он якобы гордо заявил: «Не дай мне Бог оставить это поле, на котором погибло столько доблестных мужей!». В любом случае – глава тевтонов «крепко помер», говоря словами одного павловского гренадера о гибели своего государя…Дело в том, что Ульрих фон Юнгинген, давно уже страдавший тяжелейшим глазным заболеванием – катарактой – на момент битвы при Танненберге почти полностью потерял зрение. Скорее всего, он сознательно искал гибели в бою, не желая окончить жизнь беспомощным слепцом. Данное предположение подтверждается, в частности, судьбой другого доблестного рыцаря-вельможи – короля Богемского и Императора Священной Римской Империи Иоанна Люксембургского. Пораженный слепотой, последний отрекся от римской и богемской короны в пользу своего сына Карла (знаменитого впоследствии чешского короля и кайзера Карела IV), а сам простым рыцарем вступил в армию французского короля (Франция в то время вела с Англией Столетнюю войну) и погиб в битве при Пуатье в 1356 г., бросившись, очертя голову, в гущу английских войск, «не посрамив своей рыцарской чести и славного имени предков низким деянием и смертью бесславную не запятнав».
В жестокой сече вместе со своим магистром сложили головы маршал Шварцбург, Великий комтур Лихтенштейн и все прочие верховные вельможи Ордена («гроссгебитигеры»), за исключением Великого госпитальера Вернера фон Теттингена, которому удалось бежать с поля битвы. Вместе с ними «испили единую смертную чашу» 203 орденских рыцаря, «а прочих – бесчисленное множество», как принято писать в подобных случаях. Трое вельмож Тевтонского Ордена - Генрих Шаумбург, фогт (бальи) орденской провинции Самбия, Юрген Маршалк – оруженосец Верховного магистра, и комтур (командор) Бранденбурга Марквард фон Зальцбах были взяты в плен и убиты уже после окончания битвы. Об убийстве Шаумбурга и Маршалка сообщается что его причиной послужило якобы их дерзкое поведение. Что же касается комтура фон Зальцбаха, то Витовт при виде его, якобы, сказал по-немецки только: «Du bist hi Markward...» («Вот ты где, Марквард…»), после чего, вопреки возражениям короля Владислава, велел его обезглавить. Некоторые историки склонны объяснять случившееся тем, что в предшествовавший период «сердечной дружбы» Витовта с Орденом и вражды его с Ягайлой, Витовт снабжал Орден ценной информацией именно через Маркварда и потому стремился побыстрее избавиться от него, как от нежелательного свидетеля своих прежних интриг против Ягайлы.
Общее число убитых (с обеих сторон) составило не менее 5 000. Всего лишь 1400 с небольшим рыцарям и кнехтам из состава разгромленного орденского войска (в том числе 77 стрелкам) удалось добраться до столицы Ордена – Мариенбурга. Туда же по приказу короля Владислава были с почетом отправлены в специальной повозке тела Верховного магистра и его соратников, одетые в чистые белые саваны. 19 июля 1410 г. они были погребены в часовне Святой Анны Мариенбургского замка. 51 хоругвь тевтонских рыцарей, их вассалов, «гостей» и союзников, захваченные поляками, были перенесены в Краковский кафедральный собор, где их можно было видеть еще в 1603 г.; позднее хоругви бесследно исчезли в ходе смуты, охватившей Польско-Литовское государство.
Что же касается судьбы вероломного кульмского рыцаря Никеля фон Рениса, которого все орденские летописцы единогласно объявляют виновником поражения, то он и после танненбергского разгрома продолжал свои интриги против Ордена. Дело в том, что именно Никель фон Ренис (имевший герб, рассеченный в червлень и серебро, с серебряным оленьим рогом на красном и с красным бычьим рогом на серебряном поле – см. рис. ), войдя в преступный сговор с 4 другими рыцарями из числа кульмских вассалов Тевтонского Ордена, еще в 1398 г., за 12 лет до Танненберга, основал тайный «Союз ящериц (ы)» (Eidechsenbund), первоначально в целях борьбы с усилением все возраставшего влияния торговых городов в прусском орденском государстве. Но со временем «рыцари ящерицы», недовольные введением все новых налогов и податей, связанных с ростом расходов на оборону орденских владений вследствие уменьшения числа добровольцев-«паломников» из Западной Европы, начали действовать и против власти Тевтонского Ордена, завязав тайные сношения с польским королем, от которого надеялись получить столь же большие привилегии и самостоятельность, как и те, которыми пользовалась польская и литовская шляхта. После Танненберга кульмские рыцари-члены «Союза ящериц(ы)» стали готовить заговор против нового Верховного магистра Генриха фон Плауэна. Им удалось вовлечь в свои сети и некоторых орденских рыцарей высокого ранга – например, комтура замка Реден. Однако среди заговорщиков оказались предатели, выдавшие их планы орденскому руководству. Заговор был разгромлен, а злокозненный Никель фон Ренис выслежен, схвачен и казнен по приговору орденского суда. На некоторое время катастрофу удалось отсрочить…
А победители при Танненберге – «братья-славяне» поляки и литовцы теперь могли беспрепятственно давить «своих» православных и опустошать Московскую Русь огнем и мечом так, как никаким тевтонам или меченосцам и не снилось. И в этой связи возникает довольно интересный вопрос: почему, собственно, в православном массовом сознании столь прочно вкоренилось представление о «Крестовых походах» и «крестоносцах» вообще и рыцарях военно-монашеских Орденов – в частности, как о специфическом порождении католицизма, причем о таком порождении, которое заведомо трактуется как нечто неприглядное, враждебное Руси и Православию и якобы «порочащее» латинский Запад? Представляется необходимым заметить, что все подобные «пункты обвинения» в отношении католицизма в православной среде возникли сравнительно недавно. Достоподлинные православные христиане древних времен безо всяких колебаний знали, что всякий, именующий себя христианином, есть уже тем самым одновременно и крестоносец. Они знали, что крестоносный подвиг отнюдь не является монополией только чад Западной церкви (пример – походы Великого князя Киевского Владимира Мономаха в XII в. на половцах, когда княжеским ратям предшествовало православное духовенство с крестами, иконами и церковными хоругвями (как оно предшествовало и воинству православной Восточной Римской Империи – Византии – столетиями служившей щитом христианской Европы от враждебных Святому Кресту кочевых азиатских орд!). Но и к католикам, взявшим ратный Крест Христов, отношение на православном Востоке в классическую эпоху религиозного мировоззрения разительно отличалось от нынешнего. Так, древнерусский летописец XII в. не усомнился признать немцев-католиков, ходивших в III Крестовый поход биться за освобождение Живоносного Гроба Господня, не «псами-рыцарями» (как Карл Маркс!), а «святыми мучениками, проливавшими кровь свою за Христа». В этой связи представляется не лишним полностью воспроизвести данный летописный фрагмент:
«В то же лето идее цесарь Немецкый (речь идет об Императоре Фридрихе I Барбароссе, с именем которого впоследствии в Западной Европе было связано множество свидетельств о Последнем Царе, что нельзя не признать крайне важным в контексте наших рассуждений – В.А.) со всею своею землею битися за Гроб Господень, проявил бо бяшеть ему Господь ангелом, веля ему ити. И пришедшим им и бьющимся крепко с богостудными тыми агаряны. Богу же тако попустившу гнев Свои на весь мiр…и преда место
