дому пронеслось гулкое эхо. Он постучал еще раз, кулаком, почему-то представив себе хозяина в ночной рубашке и колпаке, открывающего дверь со свечой в руке. Он нащупал ручку и нажал. Дверь была не заперта.
— Георг Бремер! — крикнул Винтер.
«…емер-мер-мер», — пронеслось в темноте.
Ответа не последовало.
— Пригнись, черт тебя побери, — прошипел Хальдерс у него за спиной. Наверное, Анете, а может, и кому-то еще. Винтер слышал шумное, как под водой, дыхание Рингмара.
— Входим, — скомандовал Винтер. — Бертиль и я. Двое обходят дом. Фредрик и Анета остаются здесь.
Они вошли в прихожую. Здесь пахло землей и немного лошадьми.
— Холод какой, — прошептал Рингмар. — У него что, нет отопления?
В доме и в самом деле было очень холодно. Не так, как снаружи, но холодно, словно дом давно не отапливался.
— Не забудь, что он четыре дня провел у нас, — шепнул Винтер. — Топить было некому.
Они прошли в кухню. Винтер положил руку на плиту — ледяная. Он посмотрел в окно — странно, отсюда, из дома, небо казалось немного светлей. Для рассвета еще рановато.
— Внизу его нет.
— Может, его и вообще нет в доме, — сказал Винтер.
Рингмар промолчал.
— Пошли наверх. — Винтер вернулся к входной двери и сообщил остальным, что они собираются подняться на второй этаж.
Каждая третья ступенька скрипела, словно так и было задумано.
— Георг Бремер! — крикнул Винтер, держа наготове пистолет. — «…эмер-мер-мер»…
Внезапно из-за туч вышла луна и осветила гостиную тревожным опаловым светом. Винтер посмотрел вниз — в руке у Хальдерса тоже поблескивало оружие. Он огляделся. Дверь наверху была открыта, и в мертвенном свете луны он увидел две босые ступни, медленно качающиеся над полом.
— О черт, — простонал Рингмар и ринулся вперед. Он тоже увидел.
Рингмар первым ворвался в комнату, и когда Винтер влетел за ним, уже пытался приподнять тело, висевшее в темноте.
— Где выключатель? — крикнул Хальдерс, лихорадочно ощупывая косяк двери.
В комнате взорвался свет от лампы под потолком. Винтер на секунду зажмурился, но тут же открыл глаза. Рингмар изо всех сил удерживал тело Бремера, висевшее на веревке, грубо закрепленной на торчащем из потолка массивном стальном крюке. Свет был очень ярким, Винтеру показалось, что в глаза плеснули расплавленным металлом. Хальдерс попытался поднять веревку над почерневшим лицом Бремера, потом выхватил нож и одним движением ее перерезал. Рингмар с Винтером еле успели подхватить тело и положили его на пол. Винтер покосился на Хальдерса. В ярком свете лампы его лицо казалось гипсовым, бритая голова напоминала череп.
Рингмар наклонился над телом, поднял голову и взглянул на Винтера.
— Смотри, — сказал он.
Стандартный лист бумаги А4 был прикреплен булавками прямо к груди самоубийцы, через рубашку. Одна из булавок упала, и лист косо свисал с лежащего в нелепой позе тела. Винтеру пришлось наклониться, чтобы прочитать написанные тушью заглавные буквы.
Винтеру пришлось прочитать надпись дважды, прежде чем он понял, о чем идет речь. Рядом с присвистом дышал Рингмар. Хальдерс был белее мела.
Он прочитал еще раз и зажмурился. Снизу доносились голоса. Анета Джанали склонилась над потерявшим сознание Хальдерсом. Голос Рингмара:
— Немедленно пришлите людей, придется копать. Немедленно пришлите людей с лопатами.
61
Отбойные молотки в Эдегорде ревели уже несколько часов. Под цементным полом в подвале нашли одежду. Все пытались подготовить себя к худшему.
Винтер поехал в город. Мир словно потерял глубину, превратился в плоскую, окутанную саваном тумана пустыню между жизнью и смертью. Эдегард олицетворял смерть, все остальное — жизнь. Зарево над городом походило на следы мочи на грязном снегу.
На письменном столе он нашел записку от Бейера и поднялся к нему.
Потом поехал домой, поставил машину в гараж и пошел пешком.
Как и в тот раз, никто не открывал. Он позвонил снова, и дверь внезапно отворилась. Он не слышал скрипа кресла-каталки. Глаза женщины отсвечивали тем же странным, тусклым блеском, что и у Бремера.
— Опять вы, — сказала она.
— На этот раз вам придется меня впустить.
— С чего бы это?
— Потому что все кончено, Бригитта.
— Что ж, это дает немного меньшую вероятность, сказал Бейер.
— Но этого достаточно?
— Да. Иначе тест не занимал бы столько времени и не стоил такую чертову уйму денег.
— Сколько тестов сделано?
— Не спрашивай. Приходи, когда будут рассылать регистр. Он, кстати, может появиться уже в этом году.
Она молча развернула кресло-каталку и покатила в гостиную. Дом затрясся — мимо проехал трамвай. В такой квартире нельзя жить, подумал Винтер. А может, она и не живет. То есть живет, но жизнью это назвать нельзя.
— Как вы меня назвали?
— Вашим настоящим именем. Бригитта.
— Не знаю такую. Никогда не слышала.
— Я же сказал — все кончено. Вам нечего больше бояться.
— Ха-ха.
— Я могу вам помочь.
Она не ответила. Лицо ее было в тени.
— Вы меня слышите, Бригитта?
— Что это вы меня как называете…
— Потому что это ваше имя. Вас так зовут.
— Я хочу сказать… что это… почему вы вдруг ни с того ни с сего окрестили меня Бригиттой? С чего это вы думаете…
— Я не думаю. Я знаю.
— Откуда?
— Во всяком случае, не из поддельных документов, удостоверяющих личность Греты Бремер, — сказал он. — Для этого надо было заподозрить, что они поддельные. Кстати, отличная работа.
