— А почему ты спрашиваешь? Не веришь, что они справляются с работой?
— Ну что ты… просто интересно.
— Ты прав… иногда не справляются. Не успевают. Одиннадцать криминалистов на весь Северный Юланд, аж до Орхуса. Их шеф, инспектор… по-вашему, комиссар, Петер Бендтсен не упускает случая об этом напомнить. Но работают они хорошо. Свои фотографы… А если надо, приезжают специалисты из Копенгагена. Сложные анализы посылаем в центральную лабораторию.
На столе зазвонил телефон. Начальник уголовного розыска Микаэла Польсен сняла трубку.
— Это тебя, — сказала она. — Из Швеции.
52
Поначалу Винтер слышал только летящее через пролив Каттегат дыхание Бертиля Рингмара. В трубке что-то потрескивало. Он тут же представил себе, как гудят и колеблются под ветром телефонные провода.
— Винтер.
— Привет, Эрик. Твой мобильник не отвечает.
Микаэла Польсен вопросительно посмотрела на него, показала на коридор и вышла, деликатно предоставив свой кабинет шведскому комиссару.
Винтер вытащил из кармана телефон.
— Выглядит совершенно нормально.
— Речь не о том, как он выглядит. Он не отвечает, вот что главное.
— Значит, что-то не так. — Он поискал в меню «входящие звонки» — пусто. С тех пор как он в Дании, ни одного звонка. — Похоже, не работает. Аккумулятор сел… или кто его знает…
— Все может быть… Я тебя нашел, и слава Богу. Мы не обнаружили здесь никакого подходящего Мёллера. Пока. Но я звоню не поэтому.
— Слушаю.
— Последние сутки мы только и фильтруем звонки насчет девочки… И есть пара очень интересных. Водитель автобуса совершенно уверен, что вез эту девчушку.
— Одну?
— Говорит, с какой-то женщиной. Я пока общался с ним только по телефону. Он скоро подъедет.
— Очень хорошо… если ему можно верить. Это не так просто — опознать пассажиров, тем более с таким опозданием.
— Он читал наши объявления, но, говорит, сразу не сообразил. Не сумел сложить два и два, говорит.
— Когда это было?
— Когда он сообразил?
— Когда видел девочку?
На линии опять появились помехи.
— По дороге попробует вспомнить точно… Сейчас, наверное, как раз и пробует. Сказал, что посмотрит журнал поездок, но, говорит, это не так легко. Давно было.
— Как давно?
— Несколько месяцев. Может, сразу после убийства.
— Или до.
— Что?
— Нет… ничего. Поговорим, когда приеду.
— А когда ты приедешь?
— Думаю, завтра к вечеру. Собственно, надо было бы задержаться, но, наверное, придется съездить еще раз.
— Что-нибудь проклевывается?
— Пока не знаю… Но какие-то ответы здесь точно есть. Что-то… В общем, надо подумать.
— Подумать никогда не мешает.
— Кстати, местная организация байкеров почему-то заинтересовалась моим приездом.
— Они тебя пасут?
— Возможно… или просто намекают: мы про тебя знаем, берегись. Уж очень неуклюже. Или неумело.
— Мы работаем над версией с байкерами.
— Что еще нового?
— Хальдерс и Анета закончили с машинами на «Н». Сижу с протоколами. Небольшие, понятно, но сто двадцать четыре штуки! Сто двадцать четыре! Можешь вообразить, какую они работу проделали?
— Никаких хай-лайтов?[34]
— У Хальдерса было что-то… Нет, это, кажется, в деле о перестрелке… В общем, пока не знаю. Еще не все успел прочитать. И не уверен, что успею, — народ так и валит со своими сигналами. Сам прочитаешь. Это вообще-то твоя работа. Хватит жрать датские сандвичи.
— Ни одного пока не съел.
— Так вот почему ты решил задержаться!
— Пока, дядюшка, — улыбнулся Винтер и повесил трубку.
Молодая миниатюрная девушка в полицейской форме проводила его к выходу. Откуда-то доносились невнятные крики.
— Там приемник для алкашей, — ответила она на его молчаливый вопрос.
— Не пустует, — сказал Винтер.
Она посмотрела на него снизу вверх.
— Всегда битком. А что делать? Люди звонят, жалуются, вот мы и вынуждены подбирать буянов по трактирам.
— Народ любит пить в компании. В поисках единомышленников.
— Здесь у нас одни единомышленники.
Он вышел на улицу. Было уже совсем темно, почти ночь. Он направился в отель. Его обгоняли машины и велосипедисты. В табачном киоске висел таблоид:
Он подошел к отелю. Постоял мгновение у крыльца. Идти в номер не хотелось. Он свернул на Бульвар. В окне кафе «Бульвар» сегодня никого не было. По выщербленной каменной лестнице Винтер спустился в пивной зал, открыл дверь и чуть не отшатнулся: в лицо ударила густая волна табачного дыма, смешанного с запахом пива. Пивной зал состоял из двух больших комнат. Он нашел место у захватанного жирными пальцами окна. Отсюда виден фасад его отеля. В другой комнате помещался бар. Несколько парней у стойки пели бесконечную песню про веру, надежду, любовь и благотворное влияние выпивки на все вышеперечисленное. Официантка в белой блузке и черной юбке сидела за столиком и спокойно ужинала. Увидев Винтера она привстала, взяла с колен салфетку и вытерла рот. Певцы у стойки, как по команде, тоже посмотрели на него, но тут же отвернулись. Официантка подошла к столу, и он заказал «Хоф». Она достала бутылку из холодильника позади стойки, по пути откупорила ее и принесла Винтеру, накрыв высоким пивным бокалом. Он заплатил — по сравнению со Швецией было очень дешево. Подождал, пока она опять займется едой, хотел налить пиво в бокал, но обнаружил неприятное сходство с залапанным окном и стал пить из горлышка, как настоящий датчанин. Он и не думал, что ему так хочется пить.
Окно, в котором маячил вчерашний наблюдатель, находилось в нескольких метрах от него, ближе к стойке. Сейчас там никого не было. Лишь официантка, не обращая никакого внимания на песенный ансамбль, спокойно доедала свой ужин. Странное зрелище, подумал Винтер. Напоминает театр абсурда. Или сон.
