46
Это показано, например, в исследовании: Praz 1970. Результаты его исследования можно применить также к вопросам русской культуры. К схожим выводам приходит также О. Матич в своем исследовании «Erotic Utopia» (Matich 2005), где рассматривает отражение полового дискурса в творчестве авторов русского fin de siecle.
47
До первой публикации всей книги в 1908 году Ф. И. Булгаков (издатель «Нового журнала иностранной литературы») опубликовал обширные отрывки из «Пола и характера». Е. Берштейн (Берштейн 2004, 64–65 и Bershtein 1998, 127) подробно излагает историю переводов и различных изданий книги Вейнингера на русском языке.
48
И. Юкина в книге «Русский феминизм» делает обзор той дискуссии, которую вызвала книга Вейнингера в русском обществе. Кроме того, она обсуждает гендерную идеологию А. Шопенгауэра, чьи важные в этом отношении произведения перевели на русский язык в первые годы XX века. С именами Вейнингера, Шопенгауэра и Ницше связано, по ее утверждению, появление такой тенденции мизогинизма, которой в России до этого не наблюдалось (Юкина 2007, 233–242).
49
Обзор русской дискуссии по поводу «Пола и характера» см.: Берштейн 2004. См. также главу «Otto Weininger in Russia» в неопубликованной диссертации того же автора (Bershtein 1998, 111–158).
50
Статья Лy Андреас Саломе «Фридрих Ницше в своих произведениях: очерк» (ориг.: Lou Andreas Salome: Friedrich Nietzsche in seinen Werken, Wien, 1894), которая вышла в «Северном вестнике» (1896. № 3–5) в переводе З. Венгеровой, впервые представила идеи Ницше для русского читателя.
51
Говоря о значении западноевропейской литературы для формирования концепции фемининного, следует упомянуть также имена таких авторов, как М. Метерлинк, О. Уайльд, А. Жид, С. Малларме. Все перечисленные авторы, как и многие другие, стали органической частью русского символистского дискурса. О тесных культурных связях между Западом и Россией свидетельствуют, например, печатавшиеся в символистских журналах переводы, рецензии на зарубежные новинки, эссе и т. д. Близкими были также личные отношения авторов-символистов с западными коллегами. Роль Зинаиды Венгеровой как «а literary ambassador between East and West» (Neginsky 2006) трудно преувеличить.
52
См., напр., изложенные в книге DeKoven «Rich and Strange» типичные для романтизма черты модернизма. См. также книгу: Европейский символизм 2006.
53
Отличие западноевропейского и соловьевско-символистского дискурсов в области пола показано, например, в статье Е. Берштейна «„Psychopathia sexualis“ в России начала века: политика и жанр» (Btrshtein 1999).
54
Об истории женского движения см.: Edmondson 1984, Стайте 2002 / Stites 1978; особенно о ситуации конца XIX — начала XX века см.: Юкина 2007.
55
Э. Шоуолтер (Showalter 1992, особенно главы 1 и 9) противопоставляет культурные типы декадентского эстета и новой женщины как гендерную оппозиционную пару модернизма. А. Ардис в книге «New Women, New Novels» (Ardis 1990) утверждает, что не столько массовая культура, сколько женский тип противостоит «высокому» модернизму. Проблема соотношения «новой женщины» и разделения культур на высокую и низкую затрагивается также в сборнике статей «The New Woman and the Aesthetic Opening» (2004, 2), особенно во вступительной статье Э. Витт-Братгстрем (Witt-Brattsrum). С этим связана гипотеза о том, что на возникновение модернизма влияли изменения в отношениях к сексуальности и борьба за власть между полами (Rojola 1989, 105–106).
56
См. вступительную статью сборника: The New Woman in Fiction and in Fact, 2001, 1–38.
57
