сомнений.
Летние месяцы 1932 года я пробыл в Киеве, где на бульварах, площадях, в скверах и садах я видел тысячи людей, женщин, детей и стариков обезсиленно лежавших на земле и просивших у прохожих кусочек хлеба…
Честно говоря, я всегда старался найти оправдание действиям советской власти, считая, что все это — временное преходящее, что новое без жертв не строится и т. д., но тем не менее червь сомнения точил меня, хотя я и старался подавлять его. Я старался покрыть всё это покрывалом социально совершенной идеи, носителем которой является коммунистическое учение. Не легко было расставаться с постепенно возникавшим убеждением юности.
Ныне я часто задаю сам себе вопрос: был ли я убежденным коммунистом? И отвечаю на него: Нет, не был. Был идеалистом принимавшим желаемое за реально возможное.
В Красной армии в 1928 году сдал экстерном за полный курс средней школы. В 1934 году окончил Военную Академию имени Фрунзе и в 1939 году окончил Академию Генерального штаба.
Началась война… В самом начале ее я пережил чрезвычайную горечь разочарования. Особенно поразил меня один случай:
— В начале июля 1941 года из-под Невеля на Ново-Сокольники отходила колонна беженцев. Я остановился около и стал что-то спрашивать… И вот, совсем еще молодой крестьянин-колхозник, лет 35–38, поспешно стянул с головы шапку и подобострастно заговорил: «Что ж товарищ господин (?) — командир, немец идет, а мы от него. Может быть лучше было бы остаться… хуже то ведь не будет… Вы, господин- товарищ командир, не сердитесь и скажите что нам делать — здесь оставаться или дальше идти? Ведь „он“ нагонит скоро…»
От обиды, злости и жалости к наму и к себе я вспылил и накричал на него: Ты что ж шапку то скидывает, перед кем… Какой я тебе господин..?
Но что мной дальше руководило я пожалуй и сейчас не могу ответить. Я сказал беженцам: сворачивайте в сторону, вон в тот лесок, оставайтесь там… немец сюда не придет…
Я лгал, заведомо лгал, ибо знал что через 12–15 часов немцы займут этот район. Когда я сел в машину, то мой адъютант спросил меня: т. полковник, почему вы оставили их в лесу, ведь немцы сюда скоро придут?
Всё это было не коренным переломом моего сознания. Это было, пока, только накапливанием антисоветских настроений.
Я рассказываю об этом лишь для того, чтобы подчеркнуть, что мой переход в лагерь антикоммунистов проходил довольно медленно, в борьбе с внутренними противоречиями.
3-го ноября 1941 года, после 26-ти дневного скитания по лесам, когда я пытался пробраться через фронт из немецкого тыла, я попал в плен.
Из штаба 4-ой немецкой армии я был направлен в штаб фронта, где кстати сказать, я впервые познакомился с капитаном Штрикфельд.[5]
18 ноября, я в группе с другими был привезен в Берлин в лагерь Вульхайде. Лагерь Вульхайде был создан по инициативе немецкого Министерства Пропаганды для подготовки пропагандистов из числа военнопленных. Откровенно говоря я в подобный лагерь не стремился и считал, что попал в него по ошибке.
В лагере Вульхайде я прослушал курс лекций и пробыл в нем до 2-го апреля 1942 года, когда перешел для работы в «Антикоминтерн» в так называемое «Бюро Альбрехт», числившееся, в административном отношении, при известной «Винете».
17 января 1944 года я был официально освобожден из немецкого плена и 11 января 1945 года перешел в РОА.
В лагере Вульхайде, в должности главного и единственного преподавателя по политическому циклу был, известный потом по Дабендорфу, некий барон Ропп. Он читал курс лекций по разделам: что такое социализм, национал-социализм, что такое нация, народ и т. д. Для понимания общего тона и общего содержания этих лекций позволю привести несколько положений выставляемых господином Ропп. Сразу-же оговариваюсь, что сам г. Ропп, наверно, не разделял того что он говорил. Он был обязан так говорить, такова была программа.
1. «Человеческое общество, — говорил г. Ропп, — подобно большому лесу. В лесу есть могучие дубы, стройные тополи, белоснежные березы… Есть там и мелкий кустарник устилающий подножие великанов леса, стоящих в полном расцвете своих сил.
Русский народ — самый молодой народ, исторически еще не выросший. Он, пока, только — кустарник, ютящийся под сенью великанов. Они его защищают от непогоды, они укрывают его от зноя… Германская раса, германские народы вообще, — прекрасные дубы-великаны, находящиеся в полном расцвете своих творческих сил и возможностей. Поэтому, господа, если вы имеете каплю здравого смысла, то поймете, что русский народ не может претендовать на самостоятельное существование и тем более на саморуководство…»
2. «Человеческое общество подобно красивому архитектурно-законченному зданию. Но в строительстве здания был употреблен и простой бутовый камень в качестве фундамента здания (это были наши предки, говорил г. Ропп), затем стены здания выложены из простого кирпича. Законченная стройность здания, его строгая красота получилась от того, что оно было прикрыто облицовочными плитами придавшими зданию его смысл.
Русский народ, по своей незрелости, в лучшем случае, может быть уподоблен кирпичам, a немецкий народ — облицовочные плиты, увенчавшие строение. Немецкий народ Богом и Историей призван к руководству человеческим обществом. Он и только он может возродить человеческое общество и придать ему одухотворенность…»
3. «Человеческое общество в целом, также как и отдельный человек, — рождается, мужает, стареет и умирает. Англо-саксы, франки — состарившиеся народы; они изжили себя и находятся сейчас в стадии старческого паралича, разложения и маразма. Русский народ — исторически молодой народ и возможно еще станет, когда нибудь, великим народом. Но ныне и те и другие, т. е., англо-саксонские, романские и славянские народы не могут претендовать на саморуководство. Они должны руководиться зрелыми мужами — германским народом…»
4. «Человеческое общество носит в себе женские и мужеские начала. Представителями женских начал в человеческом обществе являются славянские народы и среди них, в первую очередь, белорусы. Украинский народ, впитавший в себя польско-литовскую кровь более „зрел“. Великорусы… представляющие смесь славянской, финской, татарской крови — более воинственны; они вроде древних амазонок, но все же — женщины.
Носителями мужских начал являются германские народы. Ныне настало время оплодотворить женские начала мужскими началами. Для этой миссии самим Богом предназначен германский народ…»
5. «В течение последних трех с половиною веков, особенно в первой половине этого периода, великороссы, как наиболее активный народ, покорили белорусов, украинцев, кавказцев, туркестанцев и т. д. Это было насилие навязанное силою оружия. Ныне наступает время, когда в содружестве народов „Новой Европы“ будут раскрепощены покоренные великороссами народы. Они получат законное право на самостоятельное существование под покровительством великого германского народа. Несправедливость будет уничтожена…»
6. «Русь, точнее — Великороссия и великоросский народ не является, в строгом смысле, славянским народом. Это смесь славян, угро-финнов и монгольских племен. В результате этой смеси получился воинственный народ жаждущий захватов. Однако воинственность не есть еще признак зрелости. Видимая история Руси-России обусловлена тем, что Россия всегда получала новую кровь в свои вены. Так, на заре Руси, славянские племена, не будучи в состоянии управлять сами собой, призвали на княжение варягов с их дружинами. Это было вливание в Русь северо-германской крови и это обеспечило нормальное развитие ее до времен княжеской междоусобицы.
Заболевшую Русь покорили татары. Одновременно это было новым вливанием новой крови.
Это вливание было настолько удачным, что великоросский народ, переваривши, ассимилировав татарскую кровь оказался в состоянии сбросить татарское иго и Русь снова могла нормально развиваться. Но ко времени царствования Ивана Грозного Россия вновь заболела. Эта болезнь характеризуется, так
