парикмахере.
– Да ничего из этого не получится – я же не могу сам себе стричь затылок!
– Зачем же сам? – пожала плечами Ксюша. – Я тебя буду стричь.
– Ты?!
– А что? С первого раза не обещаю, наверняка не получится, а вот… – Ксюша на мгновение задумалась, потом уверенно заключила: – с третьего раза будет шикарно, закачаешься! Не веришь?
– Я всегда тебе верю, – улыбнулся Иван, и такая теплая волна обволокла его, что он зажмурился и замер на мгновение, желая продлить это ощущение.
Они купили эту машинку, упакованную в прелестный футляр, обтянутый коричневой кожей, на которой золотом было написано: ВСХВ, 1937, и она долгие годы верой и правдой служила Ивану. Даже когда машинка потеряла актуальность, футляр, сменив свое назначение – в нем нашли пристанище награды и значки, – сохранялся до конца дней его хозяина…
Усадив Юлю рядом с собой, Алексей медленно тронул машину с места.
– Пристегнитесь и постарайтесь расслабиться. Ни о чем не думайте, не смотрите по сторонам – еще успеете познакомиться с Москвой.
Юля молчала. О каком знакомстве может идти речь, когда все планы и надежды рухнули, и теперь неизвестно, что с ней будет. А что будет с мамой и маленьким Нику?..
Остановившись на светофоре, Алексей взглянул на нее, участливо спросил:
– Все в порядке?
– Не смотрите на меня, пожалуйста, мне так стыдно, – она отвернулась к окну.
– Вам нечего стыдиться, тут нет вашей вины.
– Не думайте обо мне плохо, я, правда, в этом не участвовала, ничего не было… поверьте мне, – она снова заплакала.
– Юлечка, давайте договоримся: во-первых, вы не обязаны ни мне, ни кому бы то ни было ничего объяснять, доказывать, рассказывать; во-вторых, и это главное – я вам верю, понимаете, верю безоговорочно и ныне и присно! Все. Этот вопрос снят, на повестке дня следующий – как можно быстрее восстановить форму, физическую и моральную. Если вы согласны, перестаньте плакать и отворачиваться от меня, лучше всего просто закрыть глаза и думать о приятном.
Юля всхлипнула и кивнула в ответ.
Ехали долго, еще дольше стояли в пробках, и оказалось, что такая монотонность и неспешный марафон даже способствовали умиротворению, успокоению. Только один раз Юля неожиданно спросила:
– Но почему вы вдруг решили найти меня?
– Не знаю… – Алексей задумался. – Видимо, волновался за вас и хотел убедиться, что вы в порядке. Мне еще в поезде показалось, что с вами не все хорошо.
– Если бы не вы, я совсем-совсем пропала бы, – тихо произнесла она.
– Я все равно разыскал бы пропажу…
Наконец они приехали. Припарковавшись, Алексей помог Юле выбраться из машины и позвонил в домофон, хотя ключ у него был, но сделал так специально, чтобы предупредить Антонину.
– Кто? – спросили из квартиры.
– Это мы, мам-Тонь, – отозвался Алексей.
Дверь открылась. Они вошли, поднялись на лифте, но перед дверью в квартиру Юля неожиданно отступила на пару шагов и, низко опустив голову, еле слышно призналась:
– Мне страшно…
– Вы что же, мамы моей боитесь? Зря, – она добрая, отзывчивая и очень умная, хотя и весьма пожилая женщина.
– Нет… я об этом не думала.
– Тогда, значит, меня – здесь, кроме нас с мамой, никого нет.
– Я не хотела обидеть вас… мне трудно объяснить… просто страшно – и все.
– Понимаю, – согласился он, – это нормально, если подумать, сколько поворотов судьбы, неприятных и неожиданных событий пришлось вам пережить всего за несколько дней. Если хотите, давайте немножко постоим здесь, на площадке, пока страх не улетучится, и не надо оправдываться.
– Нет, нет, – возразила она, – давайте уж сразу, – и шагнула вперед.
Алексей вновь не стал отпирать своим ключом дверь, позвонил три раза и на повторный вопрос «Кто там?» пробасил:
– Серый волк!
Юля вжала голову в плечи, как будто на самом деле рядом стоял страшный зверь, а Алексей растерялся, не думал, что эта невинная шутка, еще в детстве придуманная им и сохранившаяся уже как традиция, может испугать взрослого человека. Он хотел рассказать ей об этом, но дверь уже отворилась.
На пороге стояла красивая, статная немолодая женщина, которую язык не повернулся бы назвать старой. Одной рукой она опиралась на палку, другой гостеприимным жестом приглашала войти.
– Прошу, проходите. Долго же вы ехали. Пробки?
– Страшные, – согласно кивнул Алексей.
– Меня зовут Антонина Ивановна, а вы, полагаю, Юля?
– Да… извините… – пробормотала девушка, не зная, как ей следует вести себя, что говорить.
Ничего не потребовалось ни рассказывать, ни объяснять, потому что Антонина одним взглядом оценила ситуацию, все поняла и мгновенно приняла решение.
– Алешенька, похозяйничай на кухне, а мы с Юлей пока в ванную, – и увела под руку гостью.
О чем и как они там говорили, Алексей не знал, но вполне мог предположить, зная прекрасно характер Антонины: ее умение мгновенно ориентироваться в ситуации, принимать четкие, продуманные решения и неукоснительно выполнять их, а если нужно, привлекать к этому и других. Когда-то она рассказывала, что этому ее научил муж. Он часто повторял: «Можно раздумывать искать оптимальный вариант решения проблемы где угодно и когда угодно, но не в операционной, когда время максимально спрессовывается, поэтому необходимо нарабатывать навык, привычку, чтобы в нужный момент действовать быстро, слаженно, точно. Помни, у больного нет времени ждать твоего решения, оно должно быть молниеносным».
Примерно через полчаса обе женщины явились к столу. Антонина чуть разгоряченная, но довольная, а на Юлином лице появилась робкая улыбка. Даже распухший глаз уже не смотрелся так удручающе, как это показалось в отделении милиции. На ней был старый Тонин халатик, что когда-то подарил муж и она носила его, пока он не стал ей мал. Алексей отметил про себя, что Юле он очень идет.
– Мама-Тоня, принимай работу! – торжественно произнес он, широким жестом указывая на стол и приглашая женщин усаживаться.
В дверь позвонили.
– Это Вера Ильинична, – сказала Антонина. – Открой, пожалуйста, солнышко.
Вошла нагруженная покупками «несушка», взглянула на накрытый стол, поздоровалась и направилась на кухню разгружать сумки.
– Веруся! Берите себе прибор и присоединяйтесь к нам! – тоном, не предполагающим никаких возражений, позвала «несушку» Антонина, и когда та села за стол, представила гостью: – Знакомься, это Юля из Молдавии. А это наша кормилица Вера Ильинична.
– Боже мой! – не удержалась «несушка». – Что это с вашим глазом, деточка?
Антонина строго взглянула на нее.
– Веруся, вы забыли, как сами выглядели совсем недавно, когда у вас отобрали мобильник?
– Ой, – всполошилась Вера Ильинична, – вас тоже обокрали? Тоже телефон?
– Нет, – довольно жестко ответил Алексей, раздосадованный несвойственной ей бестактностью. – У нее хотели отобрать паспорт.
– На этом пресс-конференцию заканчиваем и приступаем к еде, – пресекла Антонина возможные попытки Веруси продолжить расспросы.
Во время этого разговора Юля, опустив глаза, смотрела в свою тарелку, на которую Алексей и Антонина Ивановна, сидевшие по обе стороны от нее, непрерывно что-то накладывали.
