Ларисы Галину.
– Она близкий нашей семье человек, у нас нет от нее секретов, – заявила Лариса и сразу же изобразила на своей физиономии лицемерное смирение.
Иван переглянулся с Тоней и ответил:
– Что ж, мы не возражаем.
Как ни странно, разговор начала Галина:
– Насколько я понимаю, вы хотите усыновить ребенка Ларисы.
– Совершенно верно, – согласился Иван.
– А что требуется в этом случае от, кроме ее официального отказа от него? – продолжала Галина.
– Дело в том, что пройти процедуру усыновления молниеносно невозможно, это потребует немалого времени, в течение которого ребенок вынужден оставаться в доме малютки. Нам бы этого не хотелось, – объяснил Иван.
– Что же делать? – забеспокоилась Лариса.
– Если вы пока не станете писать отказную, то можно уже сейчас забрать малыша, а уж потом, когда мы все уладим, вы подпишете документы.
– Но я не собираюсь привозить ребенка домой, мне этого вовсе не хочется, – возразила Лариса.
– И не надо. Мы сразу же привезем мальчика к нам, найдем кормилицу…
– Какие кормилицы в наше время! Смешно даже говорить об этом, – засмеялась Галина.
– Ну, это уже наша проблема, и в ней нет ничего смешного, – не выдержала Антонина.
– Нам еще нужно с Антониной Ивановной зарегистрировать свой брак, и это тоже дополнительное время, – заметил Иван.
– Как, Иван Егорович, вы говорили, что прожили с женой почти тринадцать лет, и до сих пор не расписались? – удивилась Александра Вадимовна.
– Так уж получилось, да это и не имело для нас никакого значения, – пояснила Антонина.
Вдруг глаза Галины загорелись, и она воскликнула:
– Эврика! У меня есть самое простое решение: вы, Иван Егорович, регистрируетесь с Ларисой и на законных основаниях, с гораздо меньшими хлопотами усыновляете ребенка. По-моему, гениально!
– Совершенно верно, это гениальная наглость. Вы, сударыня, забываетесь, поэтому мы с Антониной Ивановной вынуждены откланяться, – он встал, подал руку Тоне.
– Простите ее, простите, пожалуйста, Иван Егорович, – всполошилась Александра Вадимовна. – Галя, я прошу тебя уйти. В конце концов, это сугубо личное, интимное дело, и чем меньше участников в переговорах, там лучше.
Галина поднялась и, скорчив презрительную гримасу, направилась к выходу. Лариса пошла проводить ее и через минуту вернулась.
– Вы напрасно ее обидели, она большая умница, и, по-моему, стоит подумать над ее идеей, – сказала она.
– Я так поняла, что вы устами вашей подруги делаете предложение моему мужу, а мое мнение по этому поводу вас не интересует? – второй раз вмешалась в разговор Антонина.
– Иван Егорович только что сам сказал, что вы ему не жена, – съязвила Лариса.
– С меня хватит, – сказал как припечатал Иван. – Мы уходим. К счастью или к сожалению, у нас достаточно детей-сирот, нуждающихся в усыновлении.
Антонина и Пастухов направились к двери.
– Я пошутила, – промямлила им вслед Лариса.
Иван обернулся, вытащил из кармана визитку, протянул ей со словами:
– Если надумаете, звоните. Но только завтра, не позже. Заберете ребенка и привезете вот по этому адресу. Такси и другие расходы я возмещу немедленно.
Пастуховы ушли. Когда за ними захлопнулась дверь, Тоня расплакалась.
– Не плачь, родная, успокойся. Завтра малыш будет у нас, вот увидишь, – сказал он, усаживая жену в машину.
Лариса позвонила в тот же вечер.
Утром по дороге на работу Иван завез Антонину в «Детский мир», сказав, что она может не приходить сегодня в клинику, он найдет ей замену.
– Купи все, что нужно, закажи такси и жди меня дома.
– Ты не спеши, мне мама поможет, мы все приготовим сами. Все равно раньше пяти часов Лариса не приедет. Вот только… не знаю… мы даже не видели ребенка…
– Я приеду с нашим педиатром, вместе и посмотрим, не волнуйся, все будет хорошо…
После работы Иван приехал домой с пожилой докторшей Зоей Георгиевной, улыбчивой толстушкой с большими мягкими руками и удивительно пластичными при ее полноте неторопливыми движениями.
– Знакомьтесь, профессор Островская.
Елизавета Павловна, мать Тони, пригласила всех к столу, но прежде повела в уже оборудованную детскую, продемонстрировать свои достижения, как она выразилась. Все было устроено разумно, целесообразно, вещи – кроватка, детский шкаф, столик – располагались в комнате так, словно всегда здесь стояли. Иван радостно улыбнулся.
Вскоре приехала Лариса с матерью и малышом. Зоя Георгиевна сразу же предупредила, чтобы все сразу не бросались к ребенку, пока она его будет осматривать. Тоня усадила женщин за стол, не вступая с ними ни в какие разговоры. Молча пили чай. Елизавета Павловна угощала пирогом и плюшками с корицей. Неожиданно Лариса обратилась к Ивану:
– Вы хотите записать ребенка на вашу фамилию?
– Естественно.
– Я бы предпочла, чтобы он оставался Киселевым. Алексей Киселев – так я назвала его.
– Значит, вы уже дали ему имя, а фамилию дам ему я – Пастухов, хорошая фамилия.
– Простите, но она настолько деревенская…
– Совершенно верно, – перебил ее Иван, – я и сам деревенский, и весь мой род из коренных калужских крестьян, здоровых, работящих русских мужиков.
Она хотела еще что-то сказать, но под строгим взглядом матери промолчала. Тут вошла сияющая Зоя Георгиевна.
– Отличный парнишка, здоровяк, активный, красивый. Можете идти знакомиться – но! – по одному, а то возбудите младенца, плохо будет спать.
– А почему он молчит? – робко спросила Тоня.
– Сейчас ему пока нечего сказать, да и занят он, ест – я дала ему детское питание, которое вы очень правильно купили. Но не волнуйтесь, он еще скажет свое слово.
Когда Киселевы уходили, Антонина, не советуясь с Иваном, твердо заявила:
– Я считаю, что ребенок должен знать свою настоящую мать, то есть я хотела сказать – женщину, которая его родила. Поэтому мы не станем делать из этого секрета, и когда он подрастет настолько, чтобы понять все, мы расскажем ему и о вас, и о бабушке. Пусть у него будут две мамы и две бабушки.
– Но как вы себе это представляете? – спросила Лариса.
– Сейчас не время обсуждать, позже разберемся, – ответила счастливая Антонина.
Когда Киселевы ушли, Елизавета Павловна спросила:
– Доченька, зачем ты так – одна мама, другая мама? Разве эта женщина заслужила, чтобы ее называли мамой? А вдруг родная кровь перевесит?
– Она его рожала, а не я, а самое для меня главное, чтобы у ребенка не возникла мысль, будто я в чем-то обманула его, он должен всегда и во всем мне верить, тогда и придет привязанность и, надеюсь, любовь.
Так решилась судьба маленького Алеши. Это случилось восьмого сентября 1972 года.
– Видишь, любимая, сегодня восьмое, мой день, и все сложилось хорошо, а дальше будет еще лучше, – обняв Тоню, произнес Иван.
– Я тебе верю, Ванечка.
Алексей рос, радовал родителей. Александра Вадимовна несколько раз в году заходила к ним, сидела или гуляла с ребенком и каждый раз бывала приятно удивлена, когда Тоня говорила мальчику: «Смотри, кто
