Живи как хочешь

БАРОН (Очевидно, в первый раз об этом подумавший): Люди? Современные люди? Совершенно все равно.

МАКС: Да, да, современные: ваши предки с вами не были знакомы, а потомство едва ли будет вами много заниматься. И это ваше достоинство тем более удивительно, что по наружности и по манерам, вы даже не фат, а пародия на фата… У вас, как писалось в старых романах, «ледяной холод в душе»?

БАРОН (очень довольный): Именно.

МАКС: Впрочем, это моя специальность находить в людях скрытые достоинства. Ваша жена теперь в вас никаких достоинств не находит.

БАРОН (обиженно): Почему она не дает мне развода?

МАКС (успокоительно-благодушно): Даст, даст. И денег даст. К полному моему изумлению, она еще немного вас любит. Кстати, ваш предшественник маркиз тоже женился на ней ради ее богатства?

БАРОН: Я не знал покойника, но это действительно весьма вероятно.

МАКС: Странно. Она хорошая женщина.

БАРОН: Она прекрасная женщина, damn her.

МАКС (невольно смеется): Может быть, вы пересмотрите ваше решение о разводе? Подумайте, как вам теперь хорошо: она платит по всем счетам, денег у вас сколько угодно… Вы не были прежде в нее влюблены хоть немного?

БАРОН: Очень немного.

МАКС: Странно. Вы ведь ни одной женщины не можете видеть равнодушно. Это, впрочем, симпатичная черта характера. Когда вы разговариваете с мужчинами, у вас обычно такой вид, будто вы только что узнали, что ваш отец, мать и все предки погибли в концентрационном лагере. Но стоит показаться хорошенькой женщине, и вы совершенно преображаетесь: у вас блестят глаза, вы болтаете без конца, вы становитесь даже умны! А может быть эта женщина на вас и смотреть не хочет?

БАРОН: Нет, этого не может быть.

МАКС: Вот, вот, пародия на фата, несмотря на «холод в душе». (меняет тон. Очень серьезно). А что же будет с Мартой?

БАРОН: Это не ваше дело.

МАКС: Других доводов вы не понимаете, но позвольте вам сказать следующее. Марта, конечно, прелестная девочка, но она зарабатывает, как стенографистка этой гостиницы, долларов семьдесят в неделю. А вы всю жизнь ничего не зарабатывали, вы даже не знаете, как это делается… Вы сделаете большую ошибку, женившись на Марте.

БАРОН: Кто же не делает ошибок? Зачем Гитлер объявил войну?

МАКС: Быть может, его недостаточно предостерегали, а я вас предостерегаю в десятый раз. Хорошо, поговорим о другом… Зачем вы стали писать книгу о старом фарфоре? На какого чорта вам старый фарфор?

БАРОН: Вы ошибаетесь, я знаток. Я с первого взгляда могу отличить Севр от Мейссена, а мейссенский от китайского.

МАКС: С первого взгляда на метку. На Севре изображены две буквы, на мейссенском два меча, а на китайском, кажется, какие-то рыбки.

ВАРОН: Другие и этого не знают. Книгу же я пишу потому, что нужно ведь занять как-нибудь пять-шесть часов в день, остающиеся от ресторанов и ночных клубов.

МАКС: Кроме того, под предлогом диктовки вы вызываете к себе Марту на несколько часов. (Саркастически). Для работы. Имейте в виду, что, если я и достану вам пятьдесят тысяч…

БАРОН (вставляет): Сто тысяч.

МАКС: Если я и достану вам пятьдесят тысяч, то о ресторанах и ночных клубах все равно придется забыть. Вы будете иметь где-нибудь в Бруклине две комнаты с ванной, рефриджерейтором и телевижен. Это вам скоро надоест.

БАРОН: Увидим. Я обожаю Марту.

МАКС: Вы наверное ни одну женщину не обожали больше трех месяцев.

БАРОН: Неправда, случалось и шесть! Кроме того, повторяю, это вас совершенно не касается, old fool.

Он встает, подходит к зеркалу над камином и зажигает сильные лампы. (Освещается фарфоровый бюст). Прихорашивается. Пробует несколько поз и жестов: Цезарский, Наполеоновский).

МАКС: Ave Caesar!.. Vive l'Empereur!

БАРОН: Я похож на Роберта Тэйлора.

МАКС: Зачем вы скромничаете? Роберт Тэйлор похож на вас.

БАРОН (возвращается к столу, наливает себе еще виски): Может быть, я уеду в Холливуд. А может быть, уйду в монастырь. Или же стану коммунистом. Вы и не представляете себе, как мне скучна вся современная жизнь и, в частности, демократия. Я и газет не читаю, кроме светской хроники и театральных объявлений.

МАКС: Вы даже не знаете, как зовут президента Соединенных Штатов.

БАРОН: Согласитесь, что я человек, не похожий на других людей.