Живи как хочешь

сколько здесь живешь и не догадался, что можно получить настоящий письменный стол, а я поговорила с хозяином и получила и стол, и этажерку. А главное, теперь у тебя есть маленькая гостиная, где ты можешь «принимать посетителей». У тебя наверное есть посетители?.. И посетительницы?.. По твоему теперешнему рангу, тебе необходимо иметь гостиную. Могут ведь прийти люди утром, когда комнаты еще не убраны. Признайся, что у тебя убирали часов в двенадцать? А я дала горничной двести франков, и она обещала убирать в десять. А пока она убирает, ты можешь работать или принимать гостей в гостиной. Впрочем, я надеюсь, что хоть по утрам никто шляться не будет? Я, конечно, верна старым традициям русского гостеприимства, но честно скажу, утренних гостей я терпеть не могу. У тебя целый день посетители и посетительницы?

– Какие посетители, когда я каждый день в десятом часу уезжаю на целый день в студию!

– Неужели в десятом часу? Собственно, зачем же так рано? – спросила она разочарованно. – Ведь у тебя работа пока только литературная? Ты мог бы работать дома.

– Нет, это невозможно. Все время приходится обсуждать разные дела с режиссером, с другими, – солгал он и сам удивился, что уже начал лгать.

– Но ты не сердишься, что я без тебя переменила помещение? Ты наверное не стыдишься меня? Все равно все будут знать. Да и что нам скрывать? Или у тебя бывают чопорные дамы? Никаких дам? Тем лучше. Увидишь, как нам будет здесь уютно. Я даже не огорчена теперь, что рок визы, как ты говоришь, ничего нового пока не принес. Уедем в Америку позднее.

– А рок войны?

– Все говорят, что война будет нескоро. И все-таки на свете есть только один Париж, и я страшно рада, что мы здесь поживем некоторое время… Ну, хорошо, я закажу чай, и ты мне все расскажешь: о себе, о пьесе, об Альфреде Исаевиче, об актерах, об актрисах.

– Кстати, Альфред Исаевич сказал, что, быть может, сегодня к нам заедет повидать тебя. Он к тебе очень благоволит, даже по моему слишком, – шутливо сказал Яценко.

– Я его обожаю! Он очень смешной. Но он любит только свою семидесятилетнюю Сильвию Соломоновну.

Принесли чай, которого он никогда у себя в гостинице не пил. Надя достала из шкапа бутылку рома, печенье, корзинку с засахаренными фруктами.

– Заказывать the complet дорого и плохо. Я все это привезла из Ниццы именно для нашего первого уютного чая. Я знаю, что ты все это любишь и любишь уют.

– Как все старые холостяки.

– Именно. Ну, и наслаждайся теперь уютом.

Он в самом деле чувствовал себя прекрасно. «Конечно, есть и плюсы, и минусы».

– Я просто счастлив! И мне жаль, что Пемброк приедет уже сегодня. Он, конечно, потащит нас обедать.

– Ну, так что же? Вероятно, он обедает не в Армии Спасения.

– 'Ну, так что же?» – укоризненно повторил Яценко. – Я хотел сегодня пообедать с тобой вдвоем… Альфред Исаевич каждый день угощает людей обедами в самых дорогих ресторанах. Надо отдать ему справедливость, он щедрый человек. Но мне это несколько надоело, и я раз навсегда объявил ему, что всякий раз буду платить за себя.

– Это собственно уже излишняя щепетильность, он ведь миллионер в долларах и теперь твой boss.

– Денег у нас теперь больше, чем достаточно, но мне было бы совестно каждый вечер платить по несколько тысяч за обед.

– Ты совершенно прав! – с жаром сказала Надя. – Я тоже видела, в какой нужде теперь живут русские на Ривьере. Мы будем с тобой ходить в недорогие рестораны.

– К сожалению, завтракать мне придется в студии, в их кантине. Ездить сюда нет времени.

Она огорчилась.

– А я не могу приезжать в кантину?

– В каком же качестве? – спросил он и подумал, что эти слова звучат глупо.

– В том качестве, что я люблю мистера Вальтера Джексона и со временем стану его женой. Если ты не передумал? Ты не передумал?

– Нет, я не передумал. Как только кончится твое дело с разводом, мы отправимся в мэрию, а если хочешь, то и в церковь.

– Разумеется, и в церковь! Ты мне здесь советских порядков не заводи! Что же касается «качества», то я себе качество найду. Что, все роли в твоей пьесе уже распределены?

«Вот оно, начинается», – подумал он.

– К сожалению, это не от меня зависело.

«Уже оправдывается, хотя я его еще и не упрекала», – подумала она.

– Я тебе писала, что «The Lie Detector» превосходен, еще лучше, чем «Рыцари Свободы». Это чудесная пьеса!

Ему была приятна ее похвала, но он знал, что она хвалит неизменно все, что он пишет. «А кроме того, ей важнее всего не пьеса, а ее роль».

– Она ведь совершенно в другом роде. Но мне тоже кажется, что в некоторых отношениях, особенно в техническом, она шаг вперед по сравнению с «Рыцарями». Зато в смысле идейном она менее значительна, просто по своему сюжету.

Он с неприятным чувством вспомнил, что недавно сказал это Норфольку, а тот ответил: «Так бывает