мощной силой. Она прекрасно сочеталась с маленькими крошками чешуйки, которые Эрик не так давно употребил. Он чувствовал, как они мягко жужжат внутри, постепенно растворяясь в крови, каждая крошка по-прежнему жива и ведет беседу с другой, обсуждая своего временного владельца. Ветер, сильный, резкий, властный, внезапно подхватил его в тоннеле и бросил к замку.
И вот уже на большой скорости приближается сплошная глыба белоснежного камня. Он почувствовал, что Дракон должен быть ближе к ней, поскольку там, среди видимого и ощутимого, находилась воля богозверя, вливаясь сплошным потоком в распахнутую пасть и заставляя реальность вокруг замка покрываться легкой рябью. Вихри магии, исходящие из его рта, разносились ветрами по всему миру.
Замок звал его, притягивал к себе, умолял взглянуть пристальнее.
Новообретенное зрение Эрика с легкостью преодолело расстояние и в деталях разглядело дороги, вдоль которых маршировали патрули, похожие на нездоровые тромбы на венах мира. Он видел, как они пересекают поросшие травой поля, пинком распахивают двери домов в деревнях, видел людей, убитых у обочины, тела, брошенные в канавы, как мусор. Он понял, что это сообщение предназначается ему: что бы ни произошло дальше в этом крошечном мирке, если ничего не изменится, люди погибнут, останутся лежать на дороге мертвее камней, усеивающих землю, а этого нельзя допустить по причинам, которые пока невозможно объяснить. Эрик метался в поисках более разумного ответа, пытаясь добиться его у маленьких частиц чешуи огромного Дракона, гудящих в его теле, однако, едва задав вопрос, он содрогнулся, словно пытаясь обрести понимание, неподъемное для ограниченного человеческого разума. Отпрянув, Эрик отвернулся от открывшегося внизу вида и лег вместо этого на спину, пока мощный ветер нес его к огромному белому замку.
Небо цвета слоновой кости было сделано из колоссальных плит светокамня. По мере того как они разгорались и угасали, день сменялся ночью. Это было не небо, а потолок! Эрик рассмеялся, поскольку это казалось невообразимо простым, очевидным и вместе с тем настоящим чудом. За этим толстым слоем темно-серого камня скрывался огромный выгнутый свод, накрывающий всю землю.
Эрик заметил на камне и темные пятна — проемы, которые определенно вели на крышу неба, достаточно широкие, чтобы через них могли пролететь Инвии. Взгляните-ка, вот одна из них минует окно, взмахивая крыльями и, видимо, собираясь поговорить с драконами. Открытые проемы в крыше были слишком малы, чтобы в них могли втиснуться молодые драконы, а каменный свод — слишком крепок даже для их когтей, какими бы великими и могучими эти создания ни были.
И теперь Эрик сам проник ввысь через один из замеченных проемов, словно просочившись между прутьями клетки. Вверх, вверх по длинному извилистому каменному тоннелю поднимался он, погружаясь в пещеры неба-крыши. Впереди открылся проход, через трещину блеснули два глаза, как тусклые звезды. Лапа, покрытая сверкающей чешуей, потянулась вниз через проем, кончики когтей скребли камень вслепую, пытаясь ухватить хоть что-то за пределами своей тюрьмы. Этого плененного дракона звали Вьин. Как он мечтал о свободе, как все молодые драконы мечтали о ней! А они были заперты в этих небесных клетках с тех пор, как люди начали рыскать по миру, которым некогда они владели безраздельно.
Плененные. По воле бога Дракона.
Вьин обратил на него свои глаза, похожие на тусклые звезды, — на Эрика, бывшего здесь лишь мимолетной тенью от облака. Однако эти мудрые глаза многое видели. Челюсти дракона приоткрылись, и он произнес одно-единственное слово, эхом разнесшееся по миру, наполненное таким глубоким смыслом, что разум обычного человека не был способен вместить его, это все равно что ловить водопад обычной миской. Все остальное в тот же миг было сметено в сторону, повторяющееся слово все лилось и лилось, и лишь малая часть значения удержалась в ничтожном сосуде. Разум Эрика кое-как перевел сказанное, однако оно превратилось после этого в сущую бессмыслицу, звучавшую как «Все вещи — все вещи, все вещи — все вещи, все вещи, все вещи».
Эрик плыл прочь, оглушенный, не в силах ни о чем думать, возвращаясь по небесным пещерам в само небо, а Инвии, сплетничавшие возле небесных темниц, чтобы драконы слышали каждое слово, всей гурьбой бросились в проем и нырнули вниз — влево, вправо, расправляя крылья и разлетаясь во всех направлениях. Одна из них промчалась совсем рядом с Эриком, замерла в воздухе, склонив голову сначала в одну, затем в другую сторону. Рубиново-красные волосы развевались за ее спиной, алый ротик приоткрылся. Затем Инвия схватила Эрика в объятия, прижала его к своему обнаженному телу и нырнула вниз, унося его как можно дальше от неба, прежде чем замок затянет его в свою зияющую пасть, что, несомненно, было его целью.
Однако вместо этого они бросились к дому Фауль. Крыша приближалась с головокружительной скоростью. Инвия позволила Эрику упасть туда, где его безжизненное тело распласталось на полу, однако она заметила Метку Анфена. Инвия взмыла ввысь, отправившись на поиски сестер, способных помочь ей убить такого опасного человека.
Но об этом Эрик уже ничего не знал. Его уши, разум и душа были наполнены тем самым единственным словом, которое обронил дракон по имени Вьин. В нем было слишком много значения, несмотря на то что Эрик понял часть. Он знал, что пойдет по пути, который уже начал, понимая, что все идет так, как должно быть, и не следует отклоняться от него, хотя угрозы и опасности могут либо сталкивать его с тропы насильно, либо манить к себе.
Глава 40
Ночь царила по-прежнему. Эрик, потрясенный, с трудом открыл глаза и позволил воспоминаниям о видении вернуться; кусочки мозаики один за другим вставали на место, словно он заново переживал сон, который можно запомнить до мельчайших деталей. Иномирец почувствовал, что видение закончилось не так, как должно было, что он мог увидеть что-то еще… возможно, что-то внутри замка, куда его отчаянно тянуло, прежде чем Инвия схватила его, нарушив естественное течение, и вернула его в тело.
Почему она так поступила? Эрик ощутил пустоту в животе, сообразив, что это он привел Инвий в дом Фауль, это он был причиной этой катастрофы. Луп ошибался. Анфен отнюдь не был дураком. Он очень хорошо понимал, что с видениями связано множество опасностей.
Эрик лежал, чувствуя под спиной прохладную поверхность каменной башни. Киоун и Кейс храпели по обеим сторонам от него. Почему-то он чувствовал себя отдохнувшим, словно проспал всю ночь, а то и больше. Его глаза еще не лишились своеобразных побочных эффектов видения, например смотреть на свет теперь было странно. Перед глазами вставали разноцветные искрящиеся вихри, по ночному небу тянулись вены, пульсирующие светом. Эрик моргнул, потер глаза, но цвета никуда не делись. В своих грезах он тоже видел их и знал, что это такое. Магия. Это магия, то, что заставляет работать заклинания. Он по-прежнему видел их, только теперь нити выглядели куда тоньше, нежели они казались сверху.
Эрик провел рукой по лицу, и нити исчезли. Значит, это не иллюзия, не отражение, оставшееся на сетчатке, они настоящие — магические нити действительно были там, с самого начала, только скрытые. Он вспомнил слова Лупа: «…Отказалась говорить, что она видела. Но она изменилась, потом-то. Была рада, что рискнула, о да. Много сделала, эта девчонка…»
Может, Луп тоже был прав, как и Анфен? Возможно, видения тоже достаточно важны, и ради них порой стоит рискнуть, невзирая на то что многое может пойти не так? Эрик покосился на Киоуна, по- прежнему спящего бок о бок с ним, издавая раскатистый храп. Первая часть видения неожиданно ярко вспыхнула у него перед глазами.
С бешено бьющимся сердцем Эрик осторожно поднялся, выбравшись из-под их общего одеяла, и отошел в сторону, наблюдая за лицом спящего Киоуна — тот лежал склонив голову и раскрыв рот, словно пытаясь поймать дождевые капли. Храп стих на мгновение, когда иномирец потревожил рыжего, однако тот не проснулся. Эрик неожиданно ощутил страх за Кейса, лежащего рядом. И за себя.
«Сохраняй спокойствие, — велел себе иномирец. — Киоун мог с легкостью убить нас. Но его план заключается не в этом. Он намерен сделать что-то другое». В памяти начали всплывать обрывки разговоров, несущественные на первый взгляд. «Меня ждут в Хейне…» Город ведь принадлежал к Выровненным — так с чего Киоуна там должен кто-то ждать? И каким образом он дал им понять, что его нужно ждать?
