садящееся солнце, шероховатый грубый песчаник под ладонью, тонкая травинка, проросшая между неплотно пригнанными плитами. Да, недолго, да, это мгновения, но когда лежишь вот так, кажется, что они длятся какое-то совершенно бесконечное время, и ты часть всего этого – теплых камней, заходящего солнца, воды, неба, деревьев.
Кажется, он уснул.
Проснулся, когда на камни легли длинные тени от разросшихся поодаль пирамидальных хвойников. Тридцать лет назад они со Скрипачом притащили откуда-то десяток ростков… кто же знал, во что это превратится в результате? Несколько лет эти десять жалких хвойников сидели, не высовываясь из травы, а потом вдруг дружно тронулись в рост, да так, что за каждый год вымахивали чуть ли не на полметра вверх. Если бы их не стригли, они были бы уже метров по десять в высоту. Возни много. А выкорчевывать жалко. Красивые, и запах замечательный.
Не все ли равно теперь?..
Не все.
Ясно – все. Это да. Но почему-то до сих пор не все равно. Плохо.
Ит перевернулся на спину, глянул в небо. Интересно, вернется или нет? С него станется. Запросто может остаться в Центре. Отговорится, чем удастся, и останется. Он ведь не хочет их обоих видеть. Совсем. Выслушал новость про Орбели, уточнил дату официальной церемонии, на которой настояла ее семья, покивал, услышав о том, что Ри нашел Джессику, а потом, ни слова не говоря, взял флаер и смылся в учебный центр. Даже Скрипач, и тот растерялся, а уж он, Ит, вообще ничего понять не успел. На вторые сутки Фэб сбежал ранним утром, до того, как оба проснулись, и вернулся глубокой ночью, когда уже легли. А сегодня появился во время завтрака, извинился и тут же снова улетел.
Четыре дня осталось.
Как же мало…
Что же делать?
Фэб вернулся затемно. Все это время Ит бродил по дому, не находя себе места, но к моменту появления Фэба взял себя в руки, сходил в душ, привел в порядок волосы и пришел на кухню – разогревать еду.
– Отчет сдал? – Фэб сел за стол, устало потер лицо руками.
– Две трети, остальное завтра.
– Хорошо… ты ужинал?
– Не хочется, – честно ответил Ит. – А ты?
– Эдри звала, отказался, – Фэб опустил взгляд, едва заметно дернул плечом. – Месяц не вылезал из учебки, тяжелый курс в этот раз, и группа тоже ниже среднего.
– Сдать удалось?
Фэб кивнул. Встал из-за стола, налил себе лхус.
– Перестоял, горький, – предупредил Ит.
– Ясно, – Фэб долил в чашку горячей воды, снова сел на свое место. – Ты устал?
– Да, – ответил Ит.
– Пойдешь спать?
Спать?..
Ну, если это теперь так называется…
– Не знаю. Может, еще с отчетом посижу.
– Понятно. Доброй дороги. Не сиди слишком долго.
Оставив на столе недопитую чашку, Фэб вышел.
Ит обессиленно опустился на стул. Уронил голову на руки.
Что я делаю?!
Надо было… надо было сказать что-то, поговорить как-то… о чем-то…
О чем?!
И как именно?!
– Свет, – в пространство произнес он. Одинокий маленький светильник под потолком тут же погас. Ужасное старье это голосовое управление, но Фэбу почему-то нравится.
Ит, не глядя, сунул чашку в блок очистки и побрел к себе.
Что сказать, как сказать, для чего говорить?..
В комнате, в их с Рыжим комнате, сейчас царил беспорядок – Скрипач и аккуратность были несовместимы в принципе, а тут еще и поспешные сборы. Ит вытащил из шкафа свою сумку, которая тут же послушно раскрылась, и начал бездумно складывать в нее какие-то вещи, толком не соображая, что именно он кладет и понадобится ли это ему в дальнейшем.
Из кармана снова выпал белый конвертик с капсулой. Ит машинально подобрал его и снова сунул обратно. Маразм. Но это действительно неплохой выход… Он потянулся за какой-то майкой, валяющейся на полу, но внезапно замер.
Нет, одернул он себя. Выпрямился. Майка так и осталась валяться на полу. Нет. Нет, нет, нет! Он обещал Скрипачу, что попробует, – и что? Вся проба свелась – к чему? К разговору о том, кто ужинал, а кто нет?
Ит с минуту постоял неподвижно, собираясь с духом, а затем решительно вышел из своей комнаты и отправился на другой конец дома, в комнату Фэба.
Тьма.
И тишина.
Во тьме и тишине лучше всего удастся говорить с собой. Или молиться. Или – как сейчас – ощущать полную, чудовищную безнадежность и обреченность. Ужас… это какой-то ужас… Ведь даже попросить прощения не получится, потому что…
Додумать Фэб не успел – дверь в комнату открылась.
Все-таки пришел.
Господи, пожалуйста, не надо…
Господи, не убивай меня так больно!..
Избавь меня от этого выбора, я не могу!
– Ит, иди к себе, – попросил Фэб, стараясь, чтобы голос звучал максимально ровно и спокойно. – Ты обещал, что не будешь долго сидеть с отчетом.
Ложь, ложь, ложь… они за эти годы великолепно научились врать друг другу, филигранно, отточенно.
«Ты же знаешь ответ».
«Да, я знаю ответ».
– Я не уйду, – голос Ита звенел от напряжения. – Выставить меня отсюда ты сможешь только силой.
– Ит…
– Я сказал, ты не расслышал? Могу повторить еще раз – я не уйду.
– Ит, я очень тебя прошу, пожалуйста…
– Нет, это я тебя прошу! Последний раз прошу, Фэб! Что тебе мешает сейчас? Мы выполнили все твои идиотские условия, разве не так? Ты сказал, что если мы женимся… все, Фэб, я женат! Твое условие – вот оно!..
– Что ты хочешь от меня сейчас? – мертвым голосом спросил Фэб, садясь на постели.
– Правду, – жестко сказал Ит. – Только правду. Я хочу знать, эти семьдесят лет были ложью или чем-то еще? Почему ты ведешь себя так? Потому, что все это время ты держал нас при себе из жалости, или потому, что действительно любил?
Фэб ничего не ответил. Сгорбился, опустил голову на руки, сжался. Медленно глубоко вздохнул, поднял голову.
– А как ты сам считаешь? – спросил он.
– Никак, – отрезал Ит.
– Врешь.
– Не переводи разговор!
