Сеньор Алессандро потрепал Серого по шее, и конь понимающе тряхнул головой.
— Давай, Серый, не подведи…
Два длинных турнирных копья наклонились навстречу друг другу. Сеньор Беркадо первым тронулся с места… Копья, ткнувшись в щиты, обломились с сухим треском.
— Ччерт!..
Наливаясь яростью, огромный рыцарь выхватил из ножен свой тяжелый меч и, выкрикивая ругательства, бросился на сеньора Алессандро.
— Ничего… ничего… — вполголоса приговаривал тот, отражая атаки разъяренного рыцаря. — Знаем мы ваши приемы… и фиаты… И этот нам… не в диковинку… Ничего, продержимся… Потому что я… я не люблю нахалов… вралей… и подставных героев… Вот так.
Во дворе таверны было невыносимо жарко. Кони скоро устали и тяжело дышали. Первоначальный натиск сеньора Беркадо вскоре угас и превратился в обыкновенное ленивое фехтование на мечах. Силы явно покидали этот великолепный экземпляр человеческой доблести, военной выучки и придворной заносчивости. Зрители под навесом испытывали разочарование от невыразительности поединка.
Но вот наступила развязка. Потный, тяжело и со свистом дышащий рыцарь Беркадо вновь попробовал обманным ударом вскрыть защиту противника и это ему почти удалось…
Именно в этот момент предчувствие заставило сеньора Алессандро забыть об угрозе со стороны нападавшего рыцаря и отшатнуться влево. Он не слышал свиста стрелы и не видел стрелка, просто вдруг понял, что маленькая стальная смерть уже в пути, что она несется к нему сквозь неподвижный раскаленный воздух. Еще он понял, что уклоняясь от стрелы, словно нарочно подставляется под удар сеньору Беркадо.
Дальнейшее он почему-то воспринимал в замедленном темпе. Маленький стальной стержень пронесся над головой, взъерошив густые черные волосы. Меч рыцаря Беркадо начал свое торжествующее падение в разящем ударе. Инстинктивно втягивая голову в плечи, сеньор Алессандро вдруг ясно понял, что усилия противника напрасны, потому что сейчас…
…И тут конь сеньора Алессандро — откуда только силы взялись отпрыгнул в сторону. Тяжелый меч рыцаря Беркадо просвистел, рассекая воздух, и рыцарь, увлеченный силой инерции потерял равновесие, качнулся вперед и выпустил противника из виду. А Серый как раз завершал маневр: он сделал еще два огромных скачка и вынес своего седока за широченную спину рыцаря. Не теряя времени, сеньор Алессандро опустил меч на незащищенную шею противника.
Медленно, будто нехотя, падал с коня сраженный рыцарь. С глухим жалобно-металлическим стуком ударился он о землю. Его конь, почувствовал себя свободным, легко затрусил к колодцу и остановился у сруба, осторожно втягивая воздух дрожащими ноздрями.
Все! Но нет, не все. Обернувшись к навесу, сеньор Алессандро с апатией очень уставшего человека отметил, что и Маручио постоял за честь своего господина. Разбросавшись в пыли и подмяв под себя свой нелепый плащ, Необ лежал, палимый солнцем, неподвижный и теперь уж никому не опасный: кинжал Маручио торчал у него из левой лопатки. Сам оруженосец держал в руках и рассматривал миниатюрный арбалет. Все прочие, кто стоял под навесом, наблюдая за поединком, молчанием выразили свое одобрение или нежелание вмешиваться в чужие дела. Сеньор Алессандро отвернулся.
— Спасибо, Серый, — наклонился он к уху коня. — Без твоей помощи мне пришлось бы очень трудно. Очень. Молодец!
3. МАГ
Во дворце было почти прохладно. Жара не давила так, как под открытым небом. Влага тонко журчащих фонтанов смягчала воздух дворцовых залов, коридоров, покоев, трапезной и подсобных помещений. Обычно в полдень жизнь во дворце замирала. Принц Фаурэт проводил деловые встречи и не совсем деловые свидания. Остальные же обитатели самых роскошных в Гальюриде зданий полностью предавались сиесте.
Однако в этот день принцу Фаурэту пришлось отступить от своей многолетней привычки и не по своей воле. Сначала все шло по заведенному порядку. В зал для приема посетителей вошли рыцарь и его слуга. А через некоторое время холодеющий труп бывшего принца и повелителя Гальюрида в нелепой позе лежал посреди комнаты, из его груди торчала короткая арбалетная стрела. Один из стражников, скрючившись, приткнулся к высокой, под самый потолок, двери, так и не выпустив из рук свою огромную алебарду. Глубокая рана на шее не оставляла сомнений в причине его смерти. Раскинув в стороны руки и ноги, другой стражник уставился остекленевшими глазами в потолок, украшенный фресками и витиеватой позолоченной лепниной. Из горла его торчал обломленный кончик стрелы, перебившей не только гортань, но и шейные позвонки. Разряженный арбалет валялся рядом с убитым. На возвышении в углу, где по последней дворцовой моде было принято устраивать трапезный столик под балдахином, накрытые тяжелой бархатной тканью, видимо сорванной со стены, угадывались еще несколько неподвижных человеческих тел.
Обводя печальным взглядом всю эту картину, сеньор Алессандро меланхолично вытирал окровавленное лезвие меча обрывком зеленой парчи. Он сидел в высоком кресле из черного дерева с пузатыми резными ножками, выгнутыми подлокотниками и порубленной в короткой сече пурпурной обивкой. Рядом, у ног рыцаря, стоял раскрытый пустой ящичек. Именно в нем до недавнего времени хранились глаз и сердце чудовищного скорпиона, сторожившего путь через Саархабский перевал. Теперь скорпиона не стало.
Не стало и принца Фаурэта, назначавшего огромную награду победителю чудовища.
Маручио склонился над телом принца и вынул из холодной руки бывшего повелителя огромный черный глаз скорпиона. К растоптанному в свалке сердцу гада он не стал подходить.
— Вот, — опершись на свой лук, оруженосец протянул сеньору Алессандро глаз чудовища.
Тяжело вздохнув, рыцарь отбросил в сторону тряпку.
— Спасибо, Маручио… Ну? — через мгновение спросил он, глядя в глаза оруженосцу. — Как тебе все это?.. А представь мое состояние, ведь я предвидел и нападение, и убийства. Не зря же я продал дом и велел тебе прихватить лук.
— Но почему они пропустили нас сюда с оружием?
Сеньор Алессандро пожал плечами:
— Естественная оплошность. Они так долго готовились к этой встрече. Сам представь, постоянно нарастающее напряжение, нервозность, а в итоге они не столько забыли о нашем вооружении, сколько не придали ему значения.
— Сеньор Алессандро, — после некоторой паузы шепотом спросил Маручио, но почему они напали на нас? Ведь мы ничего плохого им не сделали и ничего не сказали.
— Да не в том дело, Маручио, как мы поступили, хотели поступить или сказать. Дело в нас самих. Мы явились помехой, мы сами… Прекрасно представляю себе это…
Покачивая головой, сеньор Алессандро спокойно, размеренно и даже с какой-то напевной интонацией стал рассказывать. Глаза его были прикрыты.
— Помнишь перевал, Маручио? Саархабский крутой перевал. Мрачные деревья с непомерно толстыми стволами почти без ветвей, жесткую высокую траву, острую с зазубренными краями, унылых грифов, восседавших на желтых камнях вдоль подъема. И ослепительно белый пик, у подножья которого в пещере обитало то мерзкое чудовище… Как он бился и выл, когда сработала наша ловушка! Это была отличная идея!
— Да, тот старик — молодец, — обрадованно заговорил Маручио. — Сначала поведал нам об Указе Фаурэта и о самом чудовище, а потом подсказал нам способ, чтобы его убить.
— Все в действительности не так просто, Маручио. Я потом все проанализировал… Одна деталь цепляется за другую, та за следующую… Этот старик не очень-то жаждал помочь нам, он… Не могу сказать, хороший он или плохой, добра желал, давая свои советы, или зла. Скорее всего, о нас он просто не думал, а использовал для собственных целей. Теперь вот мы, разрушив планы его врагов, благополучно, — сеньор Алессандро хмыкнул и качнул головой, — добрались до конца той событийной цепочки, по которой старик
