Эх, и как бы всем хорошо-то было!
Однако, увы и ах, порушили немцы всю партизанскую идиллию, и вот уже даже суровая к измучившим Польшу репрессиями Советам М. Павловичева констатирует: «Когда в 1941 г. Германия включила воеводства восточных окраин в Генерал-Губернаторство, то эти территории затронула акция вывоза населения на работы в Германию. В общем, по подсчетам, принудительные работы охватили в Генерал-Губернаторстве 1,3 млн чел., в том числе значительное количество — ок. 700 000 чел. — было выслано с восточных окраин»[85]. Ну да, верно, вывозили-то в основном украинцев с белорусами — они же, будучи «на поводу у НКВД», с немцами все-таки воевали — в то время как хорошие польские парни прислушивались к правильным советам гестапо или «кантовались» во вспомогательной полиции и самообороне. А потому бояться им было нечего, разве только «красной заразы», как сейчас польские поэты пишут.
ИНЫМИ СЛОВАМИ, у поляков была своя война, своя опора, свои приоритеты, свои взаимоотношения со своим же населением, в основе которых (даже на уровне командиров партизанских отрядов) лежали чисто национальные интересы. С точки зрения поляков, это, разумеется, было совершенно нормально. При этом их, конечно же, меньше всего занимал вопрос, а есть ли у кого-нибудь еще иные национальные интересы — непольские? О так называемых «общечеловеческих ценностях» во время войны вообще говорить не приходится, хотя и тогда были люди, которые думали о чем-то подобном, но вряд ли от них что-нибудь зависело. Вот и типичный командир польского отряда, который заботился о провианте для своих бойцов, был бы последним идиотом, если б голова у него болела о том, что едят, к примеру, Советы, или литовская полиция.
Тем удивительнее выглядят нынешние попытки некоторых либеральных деятелей сравнить храбрых воинов из АК с советскими партизанами, не пользу последних, конечно же. Послушать их, так первые защищали своих несущих цивилизацию на Восток соплеменников, а вторые — сплошь бандиты из НКВД — всячески препятствовали их благородной миссии. Но оставим подобные сентенции на научной совести горе-историков и предоставим нашу «трибуну» белорусским исследователям из Польши, над которыми, важно заметить, уже не висит дамоклов меч коммунистической идеологии, поскольку живут они в освободившейся от «советского рабства» стране: «Не производили зато на население никакого впечатления лозунги об освобождении из-под большевистского ига. Публичные казни, зачастую случайных людей, производившиеся вермахтом и отрядами полиции, вызывали больший ужас, чем сталинские преступления тридцатых годов»[86]
Кстати, белорусы, в отличие от поляков, в массе своей разницу между Советами и гитлеровцами видели, и, не зная, естественно, ничего о «Генеральном плане ОСТ», но оказавшись «под крылом» арийских «освободителей», быстро поняли, что речь идет о физическом существовании всей нации, а не о репрессиях против отдельных слоев населения. Подтверждает это и уже упоминавшийся нами Белозорович: «Позиция населения западных областей Беларуси по отношению к немецко-фашистским оккупантам была неоднозначной... В деревне господствовал дух настороженности, пассивности, неуверенности. Крестьяне, прежде всего белорусы, не спешили в объятия немецких властей, так как опасались мести со стороны поляков за депортации и аграрные преобразования 1939-1941 годов»[87] .
Страшно сказать, но даже среди поляков нашелся «отступник», рассуждающий в том же ключе. Хотите верьте, хотите нет, но это ни разу не замеченный в приверженности «красной заразе» польский профессор Петровский из Вроцлава, испытавший на себе в латышском городке Краслава и «советскую оккупацию», и немецкую, которые он характеризует следующим образом: «Новым властям в Латвии обещали достаточно широкое самоуправление. Через несколько месяцев немцы отказались от этих обещаний и поставили сверху власти... Лопнул миф о возникновении Латвии, обладающей существенным суверенитетом. Всех латышских деятелей, которые на это рассчитывали, сместили со своих должностей, а значительную часть арестовали и вывезли в концентрационные лагеря. Немецкие войска, входящие в Латвию как освободители латышского народа из-под советской оккупации, начали оккупацию еще более чувствительную, чем советская»[88]
О польских делах диверсионных и партизанских вообще и на восточных окраинах в частности
«Уже в первые дни немецко-фашистской агрессии в ряде районов западных областей Белоруссии наблюдались случаи нападения польского подполья на отступающие части Красной Армии, а в некоторых местах они провели расправу над партийно-советским активом. Подобные случаи произошли в Лунинецком, Несвижском, Пинском и других районах...»[89]. Это опять же к слову о так называемых «союзниках», а также в разъяснение «искреннего» недоумения поляков, почему замечательное польское подполье Сталин упорно не желал считать таковым. А все дело в том, что союзнички уж очень горазды были пакостить при первой представившейся возможности.
А впрочем, не будем перегружать читателя комментариями. Вернемся к беспристрастным фактам, по понятным причинам безрадостным для советских войск, которым под натиском фашистов пришлось оставить так называемые «восточные окраины». После чего ситуация на этих территориях коренным образом изменилась. Поскольку фронт все больше удалялся на восток, то и насыщение этих территорий войсками вермахта постепенно уменьшалось, что естественным образом создавало более благоприятную ситуацию для мероприятий, наносящих ущерб оккупанту. Казалось бы, польскому подполью все карты в руки. Как говорится, налетай, не зевай. Однако оно, такое прыткое по части добивания загнанных в угол Советов, в этот раз с подвигами не торопилось, с головой погрузившись в бюрократическую возню.
Так как подпольной Польшей руководили два организации: ZWZ (позднейшая АК) и Делегатура правительства, то в организации «непримиримой» борьбы имела место, говоря современным языком, ведомственность: по военной части этим занималась организация ZO (Союз возмездия) — проведение диверсий, актов саботажа, действий боевого и репрессивного характера, а по гражданской — KWC (так называемое Управление гражданской борьбы) — все виды саботажа, а также приведение в исполнение приговоров подпольных судов в отношении предателей и немецких агентов. В 1942 г. «Союз возмездия» имел свои подразделения на территории бывших восточных окраин, например в дистрикте Галиция. Затем АК решила расширить свои доселе теоретические диверсионные действия и преобразовала Союз возмездия в «Управление диверсией», более известное под своим сокращением «Кедыв», которое прославилось исполнением ряда покушений на высших функционеров. (Наиболее известные из них: ликвидации бригаденфюрера СС Франца Кучеры и обергруппенфюрера СС Вильгельма Коппе в Варшаве.) Организацию «Кедыва» и комадование им осуществлял полковник Аугуст Эмиль Фельдорф (псевдоним «Ниль»), имевший в своем багаже службу в легионах Пилсудского в период Первой мировой войны, а также участие в агрессии свежевозродившейся Польши против всех ее тогдашних соседей, включая, естественно, и Советскую Россию. В боях за Вильно, Двинск (Даугавпилс) и Киев «Ниль» был четырежды награжден и получил звание капитана. С ним мы еще «встретимся» позже, а пока отметим, что пан Фельдорф был крупным специалистом в рамках уже упомянутой выше программы «диверсии за линией фронта».
Отдельные действия партизанского характера происходили в Польше, как мы видели, еще в 1941-м, но партизанские отряды АК на так называемых «северо-восточных» землях, как, впрочем, и на собственно территории Польши к западу от Буга, начали создаваться только в 1943 г. Основой для их формирования служили диверсионные группы и местные подпольные организации. В более ранний период, как уже и отмечалось выше, командование АК воздерживалось от формирования партизанских отрядов в связи с опасениями, что это повлечет за собой карательные меры со стороны как немецких оккупационных властей, так и созданных ими на территории Латвии, Литвы, Белоруссии и Украины специальных подразделений. Кроме того, база для создания крупных партизанских соединений была ограничена, в том числе и по той причине, что польское население составляло здесь, за исключением некоторых районов, абсолютное меньшинство. К тому же в Галиции поляки проживали в основном в городах, на Волыни же они вообще, по самым оптимистичным оценкам, составляли 15% населения. Несколько лучше дело обстояло в Белоруссии и
